Либералы жаждут разглашения гостайны

Президент РФ внес изменения в перечень сведений, относящихся к гостайне: теперь к ним относится раскрытие потерь личного состава Минобороны РФ в мирное время при проведении спецопераций, тогда как ранее такая норма действовала лишь в военное время согласно указу № 1203 от 30.11.1995 года. Пресс-секретарь Дмитрий Песков пояснил: «Происходит совершенствование законодательства в области гостайны, в данном случае, по мнению соответствующих ведомств, подобный режим секретности наилучшим образом соответствует государственным интересам» и добавил, что Владимир Путин не планирует санкционировать спецоперации.

Все верно: чтобы планировать санкционирование подобных операций, их надо планово разрабатывать — а Россия проводит такие операции лишь вынужденно, в оборонительном порядке. «КоммерсантЪ» же сообщал, что ужесточение закона продвинули военные, поскольку журналисты в погоне за горячими новостями легко могут сообщить число погибших, район проведения операции и т.д., что будет использовано вражескими аналитиками.

И сразу поднялось либеральное возмущение стандартного разлива: «Путин виноват вообще во всем» и «все обязательно связано с Украиной». Типичное оппозиционное мнение: «не сделано ли это для того, чтобы журналисты, общественные деятели и политики, не боящиеся в России говорить о присутствии военнослужащих РФ на востоке Украины в общем, и о России, как о воюющей стороне, в частности, могли подвергаться политическим преследованиям».

А это тут при чём? Врать о России как о воюющей стороне закон не запрещает, речь идёт именно о раскрытии потерь, а не о фантазиях. Вот, скажем, "подельники" Бориса Немцова опубликовали доклад «Путин. Война», где написано о 220 российских солдатах, погибших в Донбассе. Правда, с доказательствами туго, как и в других вопросах доклада — см. детальный разбор. А пока все «доказательства» приблизительно такого вида: «Жители Мариуполя рассказали, что во время поездки к родственникам в населенный пункт, расположенный под Новоазовском, они обнаружили пакет с армейским сухпайком с маркировкой “Армия России”». При этом глава Генштаба Украины Виктор Муженко в январе честно признал, что «украинская армия не ведёт боёв с российскими подразделениями» и «Киеву известно лишь о том, что в боевых действиях в Донбассе принимают участие отдельные граждане РФ». Чего никто и не скрывает: на Донбассе сражаются против карателей граждане многих стран, в том числе и России, в частном порядке, и изменения в законе к ним никак не относятся.

Ну, и кто же возмущается вполне формальным и разумным изменением в законе?

Например, такой известный человек, профессионально не прогибающийся под изменчивый мир, как Макаревич: «Вот объясните мне – наивному музыканту с психикой, деформированной хипповой юностью: секретные военные спецоперации в мирное время — это что? Пресс-секретарь президента говорит, что с Украиной это не связано. А с чем тогда? Или это тоже секрет? Мне кричат – все страны проводят военные спецоперации! А вот Америка… А вот Израиль… Ну да, проводят. Но почему именно это мы выбираем объектом для подражания?». Не, я сам бы так писать не стал, но Макаревич честно признался в наивной и деформированной психике, так что остается лишь пожать плечами на тезис «все проводят военные спецоперации, а мы не должны». Помнится, когда Путин подписал указ о Дне сил специальных операций, у либералов тоже сразу началась истерика: «Для недоумков — это день "вежливых людей", для остальных это день военного преступника, готового, в нарушение принятых норм права, воевать без знаков отличия, в военной форме другой страны, без объявления войны и все такое».

Но ладно, это артист, а что говорят юристы и политики?

Вот, например, фонд «Команда 29» в лице адвоката Ивана Павлова считает, что указ противоречит ст. 7 закона о гостайне: «не подлежат отнесению к государственной тайне и засекречиванию сведения о чрезвычайных происшествиях и катастрофах, угрожающих безопасности и здоровью граждан, и их последствиях, а также о стихийных бедствиях, их официальных прогнозах и последствиях, а также о состоянии преступности».

И это — мнение профессионального адвоката. Вон из профессии! Не может быть адвокатом человек, которые не отличает спецоперации в мирное время от катастроф, стихийных бедствий и преступности. Кстати говоря, «Команда 29» — это бывшее НКО «Фонд свободы информации», который был включен в реестр иностранных агентов, причем они это открыто сообщают на своем сайте. Для справки: в 2012–2013 годах «Фонд свободы информации» получил более 26 млн. рублей из иностранных источников.

Есть и более профессиональное мнение: известный адвокат Анна Ставицкая указывает, что необходимо юридически формализовать документ, уточнив понятие «потери». Я не юрист, но понятно, что разглашение информации о пленных и раненых ничем не лучше, чем о невозвратных потерях.

Другой пример возмущения до потери связи с реальностью, депутат Псковской области от фракции «Яблоко» Лев Шлосберг: «Этот указ — отражение и следствие страха перед правдой. … Этот указ, безусловно, в первую очередь касается потерь на Украине. Те, кто пытался доказать участие российских Вооруженных Сил в этой войне, вынуждены в первую очередь опираться на данные о потерях, ведь это – доказательство». Вот что-то непонятно — а что имеет в виду депутат? Где эти самые данные, которые можно было публиковать, а теперь — нет?

Такое ощущение, что некоторые живут а альтернативной реальности — помнится, в январе Порошенко на Всемирном экономическом форуме в Давосе заявил, что-де на Донбассе находится чуть ли не более десяти тысяч российских военных, на что Генштаб России даже удивился: «спрятать огромную общевойсковую группировку на относительно небольшом участке, где свободно работают журналисты и представители ОБСЕ, невозможно даже гипотетически». Впрочем, наблюдатели ОБСЕ так заняты тем, что не замечают военные преступления Киева, что от них всего можно ожидать. Уже даже до ООН дошло: «Мы зафиксировали тревожные сообщения о внесудебных казнях вооруженными группами, в том числе украинскими вооруженными силами. У нас также есть ужасающие отчеты о пытках и жестоком обращения в заключении вооруженными силами и правоохранительными органами Украины».

Кстати, фантазия Шлосберга бурлит вплоть до: «Автоматически под его действие подпадает вся дедовщина в армии, гибель на учениях, гибель по причине халатности, по причине автокатастрофы – да чего угодно!». Странное представление о военных спецоперациях.

При этом даже «Новая газета» пишет, что благотворительный фонд «Право матери», оказывающий юридическую помощь семьям погибших солдат, нейтрально отреагировал на закон: «На все факты потерь, о которых мы сообщаем, у нас есть документ: извещение или справка Минобороны, решение суда. Поэтому разгласить что-то, что не было бы уже ранее признано официально самим государством, мы просто не в состоянии»,

При этом «Что касается гибели солдат в частях, на полигонах — подвести эти обстоятельства под термин «спецоперация» не выйдет. Спецоперации призваны решать задачи, которые невозможно решить обычными военными методами. А неуставные отношения или халатность, из-за которых страдают военнослужащие, происходят в армии в самые обычные военные будни». Председатель Союза комитетов солдатских матерей Валентина Мельникова дополнительно отметила, что сведения о потерях в период спецопераций и так никогда и не публиковались — что логично. При это Мельникова сама не брезгует слухами: так, по ее словам, «мать одного из солдат сообщила об отправке российских военнослужащих на Украину», они «подписали бумаги о неразглашении информации и о том, что все делают добровольно».

Обобщая: все поднявшееся возмущение — не поводу самого закона (такое ощущение, что его даже не читали), а именно очередное «Путин – плохой!».

Пресса указывает, что аналогичный документ был принят во время Первой чеченской, когда военным «верхи» по сути не давали возможности воевать, и поэтому потери были значительными — и спрашивает: что такого случилось, что потребовалось ужесточить закон? Вот даже и не знаю, что сказать, виртуально глядя в честные-честные журналистские глаза без проблеска понимания. Во-первых, хотя в народе события тех лет получили название «чеченская война», на самом деле это была антитеррористическая операция, статус военного положения отсутствовал — и, следовательно, закон о неразглашении потерь в военное время был неприменим. Во-вторых, не понимать, что сейчас Запад перешел в открытую конфронтацию с Россией, не только возобновив в явном виде «холодную войну», но и создав «горячие» даже не точки, а пятна, может только очень альтернативно развитый человек.

Член комитета по обороне Госдумы Франц Клинцевич давал пояснение: «предать гласности данные о потерях во время спецоперации – значит все рассказать о ее характере, силах, которые в ней были задействованы», поэтому «указ президента – закономерная реакция на изменение ситуации в мире», а именно «резкая активизация "Исламского государства", действия украинских силовиков в центре Европы, обещающих перенести войну на территорию России, – это только самые очевидные угрозы нашей национальной безопасности». Все очевидно.

Неумение либералов мыслить видно даже по привычным лозунгам «это все имеет отношение к Украине!». Как уже писалось выше — даже Генштаб Украины признал, что российских войск на Донбассе нет. Россия не вводила войска на украинскую территорию и не будет вводить — это не имеет смысла тактически и недопустимо стратегически. Видимо, либералы спят и видят вторжение России на Украину, а наяву больше ни о чем думать не могут. Если уж и исходить из вопроса «почему именно сейчас?» (хотя такой закон должен действовать вообще всегда), то гораздо логичнее предположить вопрос Приднестровья, которое может стать еще одним фронтом гражданской войны, и на территории которого, в отличие от Украины, расквартированы российские миротворцы, а значительное количество населения имеет русское гражданство.

Подписывайтесь на наш канал в Telegram