Мы все молчали

Василий ИСАЕВ, делегат ХХ съезда КПСС, в 1956 году — начальник Главленинградстроя, позже — первый заместитель председателя Госплана СССР

30 с небольшим делегатов от Ленинграда, среди них и я: это был мой первый съезд. Когда неделя съезда прошла и повестка была исчерпана — заслушан отчетный доклад, прения по докладу, были избраны новые партийные органы, ЦК и так далее — объявили: «Не расходиться, завтра будет закрытое заседание». Это значит, без зарубежных гостей.

Когда обсуждался отчетный доклад, мы сидели близко к президиуму, видели, как волновались члены политбюро — Молотов, Ворошилов, Микоян, Каганович. Туда приходил через каждые час или два Шепилов — последние три-четыре дня, приносил Хрущеву какие-то бумаги; теперь понятно, что тот самый доклад. В прениях по отчетному докладу про культ личности чуть-чуть говорили, в частности, Микоян, но не акцентируя.

От закрытого доклада, конечно, было ошеломляющее впечатление. Когда Хрущев оторвался от текста и, в запале жестикулируя, произнес: «А он, Сталин, руководил фронтами по глобусу», все молчали, даже военачальники. Им-то было что сказать, чем возразить. В другой бы партии, наверное, крикнули бы, не выдержали: «Неправда!», а тут смолчали.

Прений по этому докладу не было. Никто не думал: «Они что, обалдели?» Всех ошеломили цифры репрессий. Приняли резолюцию, осуждающую культ личности, не обсуждая. Все понимали, что допускались искажения демократии — в партии, в государстве.

Я жалею, что уничтожил записи ХХ съезда — позже, уже после XXII съезда, когда Сталина вынесли из Мавзолея. И телеграмму от Сталина, которую получил в 46-м как парторг треста в Нижнем Тагиле, я тоже уничтожил: там мы пустили рельсобалочный стан и Сталин прислал нам телеграмму: «Поздравляю с великой победой». Я хранил ее как реликвию… Смалодушничал, наверное.

 

Хрущева пришлось поправить

 

АППАРАТЧИК

Владимир СУХОДЕЕВ, в 1956 году ответственный работник аппарата ЦК КПСС, автор многочисленных книг о Сталине

Постановление, корректирующее закрытый доклад Хрущева, было необходимой мерой. В докладе у Хрущева были импровизации, например, по поводу харьковской операции: ею командовали Тимошенко, Баграмян и Хрущев как член Военного совета, а последний всю вину за поражение свалил на Сталина, представив этот эпизод делегатам в извращенном виде. Замечу, что есть 11 редакций этого доклада — в правленой стенограмме появились ремарки «аплодисменты», «бурные аплодисменты», хотя весь доклад прошел при полном молчании зала…

Высшее партийное руководство понимало, что следует избегать крайностей. Очень негативно отреагировали братские компартии в Италии, во Франции, в Китае. Мы понимали, что надо несколько сгладить это впечатление. К тому же доклад, несмотря на то что он был закрытым, получил хождение в обществе. Товарищи в Польше получили экземпляр доклада, перевели его на польский и опубликовали. Его перепечатали американцы, переведя уже на английский. Следовательно, доклад появился и у нас в СССР — неофициально, в обратном переводе; степень разночтений можно себе представить. Так появилось постановление от 30 июня 1956 года «О преодолении культа личности и его последствий». Его писали в аппарате ЦК — в основном силами оргпартотдела и нашего отдела пропаганды по союзным республикам СССР: глава отдела Федор Константинов, Василий Фомичев и я. Мы имели прямой выход на Михаила Андреевича Суслова, носили ему свои предложения, с чем-то он соглашался, с чем-то — нет. Одна из главных крайностей доклада Хрущева — тезис о том, что партийной жизни при Сталине не было, все подмял под себя культ. В постановлении же особо подчеркивается: партия жила, партийная работа на местах шла, организации и коммунисты работали…

Вообще же Хрущев был очень разным человеком, во многом человеком настроения. Это касалось и всего, что связано со Сталиным. Например, когда в 1957 году Шепилов внес предложение переименовать Сталинские премии в Государственные, Хрущев хлопнул кулаком по столу: «Да если бы я был лауреатом Сталинской премии, я был бы самым счастливым человеком! Замолчи! Все мы, сидящие здесь, сталинского г…на не стоим». А потом Сталинские премии все же стали Государственными.

 

Недореволюция

 

ПОЛИТИК

«На XX съезде система не смогла себя изменить. Отсюда и многие сегодняшние проблемы», — доказывает лидер «Яблока» Григорий ЯВЛИНСКИЙ

ХХсъезд оказался внутренним событием коммунистической советской системы. Он не уничтожил сталинизм, никак не изменил его природу. Цель по-прежнему оправдывает средства, а человек — ничто.

В 1987 году началась перестройка. В 1991 году представители той же системы во главе с кандидатом в члены политбюро пришли к власти. В России не было другой — не советской, не системной — политической элиты, такой, как та, что формировалась в Венгрии с 1956 года, в Чехословакии с 1968 года или в Польше с начала 70-х... Эти некоммунистические, несистемные политики боролись за власть и взяли ее, как только появилась возможность.

Наши же диссиденты и шестидесятники — дети ХХ съезда не боролись за власть. Шестидесятники, в широком смысле слова не отрицая систему, хотели ее совершенствовать. Известно, что многие молодые, глубоко порядочные люди после съезда говорили: «Вот в такую партию я вступить готов!» Правда, такие, как правило, не искали партийной или служебной карьеры. В результате в ходе внутрипартийной борьбы к власти в России пришла худшая часть коммунистической номенклатуры.

Поскольку не произошло смены политической элиты, Россия так и не рассталась со своим советско-коммунистическим сталинским прошлым. Постсоветская Россия не отказалась ни от преступного большевистского захвата власти в ноябре 1917 года, ни от всего того, что делала незаконная группировка большевиков у власти в течение многих десятков лет в период существования Советского Союза.

Поэтому и не может российская власть ничего объяснить (дать оценку или признать преступления режима) обществу и миру — ни про Катынь, ни про Прибалтику, ни про ГУЛАГ, ни про Сталина… Да ни про что из ключевых событий истории нашей страны в XX веке.

Сталин получил лавры победителя немецкого фашизма, и его система в результате приобрела немалый международный авторитет. Хрущев модифицировал сталинизм, сохранив его суть. В этом виде сталинизм как человеконенавистническая система управления эволюционировал, мимикрировал, дожил до наших дней, и не только в России.

Вот свежий пример. Две недели назад ПАСЕ с большим трудом проголосовала за резолюцию, осуждающую коммунизм. Да и то только в оценочной части. На принятие рекомендаций уже не хватило голосов. Европа не смогла принять решение по созданию механизмов дебольшевизации, комитетов по изучению нарушения прав человека при коммунизме, по переименованию улиц, носящих имена убийц, и ликвидации их памятников, о реабилитации жертв большевизма. О том, что должны быть определенные стандарты изучения истории в школах, о необходимости изучения гуманитарных нормативов ООН, Совета Европы, Красного Креста.

После 1956 года переименовывали, убирали, реабилитировали, но только то, что было связано со словом «Сталин». Теперь, через 50 лет, российская делегация в ПАСЕ и сама ассамблея не готовы даже к таким решениям. Это не вопрос политтехнологий, это содержательный вопрос.

Сегодняшняя официальная политика России по отношению к большевизму и сталинизму невнятна и глубоко лицемерна. Это привело к глубокому кризису самоидентификации. Герб — самодержавной империи, гимн — сталинский, Ленин и Сталин на Красной площади… В результате поиска третьего пути на базе все той же сталинской внеправовой системы сложилось единоличное управление судом, законотворчеством, СМИ. Вместо Госплана — «госклан»…

Говоря проще, и ХХ съезд, и перестройка удались. Сталинская система переформатировалась, приспособившись к современным условиям.
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...