Беседовала Вера Копылова.
- С момента открытия "Гоголь-центра" прошел год. По вашему мнению, все ли удалось реализовать?
— Да, третьего февраля будет годовщина. По списку удалось практически все и даже больше. В этот день в честь юбилея мы сделаем специальную встречу с прессой и Сергеем Капковым, на которой подведем итоги и вручим гранты трем драматургам.
- Расскажите, что самое интересное в планах "Гоголь-центра" на ближайшее время?
— Я буду ставить пьесу "Мученик" немецкого драматурга Мариуса фон Майенбурга. Это тот самый драматург, который отказался приехать в Россию на фестиваль "Территория" в знак протеста против закона о пропаганде гомосексуализма. "Мученик" — очень важная и талантливо написанная пьеса, которая касается вопроса религии в школе. Она не дает никаких ответов, но ставит острейшие вопросы сосуществования людей верующих и неверующих. Мы понимаем, что это одна из самых болевых точек в России. Театр обязательно должен разбираться в этом. Важен, просто необходим серьезный, осмысленный, уважительный разговор на эти темы. Это тот случай, когда пьеса в России звучит в тысячу раз острее, чем на Западе.
- Но фон Майенбург все равно не приедет?
— Может быть, приедет.
- Спектакль "Мертвые души", премьера которого намечена на 25 января, вы планируете сделать визитной карточкой вашего театра?
— Надеюсь. Меня этот текст — "Мертвые души" — не отпускает вообще. Если ты в него погрузился, он превращается в какой-то удивительный магнит, бездну, которая тянет к себе. Гоголь ведь непростой в мистическом смысле автор. Я продолжаю им восхищаться и общаюсь с ним с осторожностью. Для меня это вторая постановка по "Мертвым душам": первую я делал в Латвии в Национальном Театре, на латышском языке. Визуально они похожи, но в результате здесь получается совсем другой спектакль. Даже два других спектакля: у нас же Чичиковых играют два очень разных артиста — Один Байрон и Семен Штейнберг. В первом составе один играет Чичикова, а другой Манилова, а во втором — наоборот. Так получаются два разных спектакля. Публика сможет ходить и сравнивать.
- В чем концепция спектакля?
— Совершенно понятно, что большой, великий писатель — это не отдельные повести, рассказы, романы или пьесы. Это некий единый огромный гипертекст. Обращаясь к автору, невозможно ставить одно какое-то его произведение, надо обращаться ко всей вселенной писателя. Вот и у нас темы "Женитьбы", "Игроков" и даже "Вия" присутствуют в тексте спектакля. "Мертвые души" — главное произведение Гоголя, в котором зашифрована не только матрица и код России, но судьба автора и многие другие важные смыслы. Слишком серьезно, с большими физическими и духовными затратами делал он эту литературу. Она состоит из вибраций, которая трогает в тебе струны уже не физического свойства, а что-то другое.
Когда читаешь поэму, понимаешь, что это музыка. Ее надо разгадать, услышать. У Гоголя это сложная симфоническая структура — с темами, контрапунктами, рефренами, там очень много мотивов, нисходящих, восходящих и перекликающихся между собой. Поэтому я ставлю этот спектакль именно как музыкальное произведение.
- Один Байрон, который у вас Чичикова играет, — иностранец, американский актер. Почему?
— Дело не в том, что он иностранец — он окончил школу-студию МХАТ и давно играет и снимается на русском, а в том, что он — иной, другой. Человек, в силу воспитания, как у Гоголя, или в силу других обстоятельств, как в наши времена, — иной, чем весь окружающий мир, с которым он пытается строить отношения. Огромная гоголевская Россия раскрылась перед ним, как некое таинственное и манящее пространство, и в этой стране он пытается заработать денег, разбогатеть, чтобы стать счастливым. Он очень хочет счастья, наш Чичиков. Можно ли разбогатеть и стать счастливым в этой стране? Спектакль пытается ответить на этот вопрос по-своему.
- В вашем спектакле играют только мужчины. С чем это связано?
— В поэме у Гоголя как бы нет женского начала. Нет истории любви. Те женщины, которые описаны в "Мертвых душах", выглядят вполне монстрами. Мне не хочется делать из женщин монстров. Пускай мужики изображают таких "женщин", а мы прибережем наших прекрасных актрис для другого раза. В поэме есть Коробочка, но это как бы не женщина, а существо другого качества. Там есть "просто приятная дама" и "дама, приятная во всех отношениях". И есть условная — существующая как анима, — губернаторская дочка, на которой Чичиков хочет жениться. Ну и Елизавета Воробей, которую подсовывает Чичикову Собакевич и которую Чичиков "выбрасывает". Покупали-то в основном мужиков, если говорить о душах: мужчина считался хорошей рабочей силой, а женщины — это уже товар второй свежести. Вот и все. История очень мужская, жесткая. Игра идет по-крупному — на жизнь.
- Прием переодевания мужчин в женщин не нов, но вы же понимаете, что в вашем театре он будет интересовать, привлекать и раздражать больше всего?
— Странно. Наши актеры даже не бреются. И у нас нет грима в этом спектакле. Они не подкладывают грудь и не изображают женщин, они просто иногда надевают женские платья и каблуки. Но мы будем готовы принять упреки, адресованные в том числе и самому Николаю Васильевичу Гоголю. Ведь после того, как он опубликовал "Мертвые души", разразился скандал — его обвинили в "чернухе" и надругательстве над Россией. Это очень интересный эффект. То, что сегодня кому-то кажется провокативным, чудовищным и неправильным, через какое-то время вполне может стать классикой — не стоит про это забывать. Сегодня мы читаем "Мертвые души" в школе как один из самых русских романов, который очень точно выражает наши типы. Мы в среде своих знакомых всегда можем найти Собакевичей, Плюшкиных, Маниловых, Коробочек и прочих. Это маски, которые столетиями не меняются и составляют суть русского характера.
