Фашизм с украинским лицом. Часть III: Что фашизм и что не он? Общереспубликанские тезисы фашизма

Ну, первая идея, замахивающаяся на оригинальную философскую роль фашизма, а не просто на политологическую, совсем не оригинальна, а потому и не стоит особых комментариев. Да, тут можно обратить внимание на то, что Муссолини по факту диктатор, а не мыслитель. Предполагая формирование нового мировоззрения, автор такого мировоззрения должен был сделать вклад в науку философии, потому как это наука именно о мировоззрении. Но никакого философа Муссолини наука философии не знает, в то время как тот же Маркс – великий философ, выдвинувший и аргументировавший философскую концепцию диалектического материализма, а другой великий философ Ленин развил обоснование этой концепции посредством формирования теории отражения в своей работе о критике эмпириокритицизма. Можно спорить о том, был ли Ленин диктатором или нет, была ли позитивна его роль в развитии русской нации и русской государственности или нет, но отрицать того, что Ленин великий философ, невозможно. Об авторе фашизма этого не скажешь – там видимо всё наоборот. Хотя нельзя отрицать, что идеолог фашизма Джованни Джентиле (предполагаемый соавтор «Доктрины фашизма» 1932-го года и безусловный автор такой же небольшой по размеру работы «Философские основы фашизма» 1928-го года) всё-таки был философом и является основателем философской концепции актуального идеализма. Поэтому оставим первую идею как таковую без особого внимания, а собственно фашистские философские взгляды – для более детального рассмотрения иных авторов в иных статьях.

Вторая идея (об неразрывности человека в разных его ипостасях, биологической, социальной, политической, этической, этнической, эстетической и т.п.) также не оригинальна, хотя и сформулирована категорично (человека якобы не существует вне его политической ипостаси) и отнюдь не столь распространена в такой категоричной форме. Тут, по меньшей мере, следует отметить, что существует достаточно большое количество общественных доктрин, для которых уже второй пункт фашистской доктрины будет неприемлем. Но в то же время следует признать, что эта мысль в более мягких формах свойственна многим общественным течениям, – например даже тезис Энгельса «Бытие определяет сознание» ставит в подчинение развитие личности от окружающей реальности. Поэтому, конечно, не следует фокусировать внимание на второй идее как возможном определителе фашизма точно также, как не следует ради этого фокусировать внимание на первой «идее» Муссолини, – достаточно только отметить свойственную фашизму крайнюю категоричность её формулировки.

Третья идея (об обязательной активной позиции фашиста) крайне необходима для концепции фашизма, но не более составляет её оригинальную сущность, чем идея необходимости использования живой речи в общении фашистов. Да, были бы фашисты пассивными и созерцательными, то не принесли бы столько зла другим людям, но это верно ровно в той же степени, как и то, что молчуны не портят другим беседы. Если бы молчуны говорили, но говорили по делу, связно и здраво, то принесли бы пользу развитию любой беседы, а если бы люди-фашисты были бы столь же деятельны, как это им свойственно, но обращали свою деятельность не в сторону мнимого блага, а в сторону действительного блага, то были бы полезны, а не вредны. Как видим, весь вопрос в том, что есть благо, а сама активность фашистов ни является ни ключевой отличительной чертой, ни не может быть порицаема.

Четвертая идея (о том, что все явления окружающего мира получают у фашиста положительную или отрицательную оценку) достойна написания кандидатских и докторских: как о том, что же она из себя представляет, как её интерпретировать, и насколько она собственно необходима для цельной фашистской доктрины (я, например, вижу некоторое противоречие с идеей №5). Идея пятая, на наш взгляд, как было сказано, в некоторой степени противоречит иным идеям фашизма, в частности третьей и четвертой идее. Но в целом она достаточно последовательно следует из идеи №2. Но и подвергать её глубокому анализу на наш взгляд не следует, поскольку если зациклиться на ней как на определяющей фашизм, то и крестоносцев придётся всерьёз считать показательнейшими представителями фашизма. Но поскольку априори считаем, что это не так, то и четвёртая идея становится лишь некой посылкой в мышлении фашиста, чем резюме такого мышления.

Пятая идея (о монотеистической религиозности фашиста), как и шестая (о неосуществимости царства божия на земле), а в более явной форме и восьмая (о доминанте и единственной полноценности государства в отношении других форм общественной кооперации), выдаёт в фашизме его генетические корни, то есть то, что это частное воплощение корпоративизма. Корпоративизм, если не создан церковниками-латинянами, то по меньшей мере с ними тесно связан. При этом корпоративизм, хотя и породил испанских фалангистов (фашистов в широком смысле этого слова), итальянских фашистов, немецкий нацистов, венгерских нилашистов (называемых салашистами так же, как нацистов называют гитлеровцами), хорватских усташей, украинско-униатских бандеровцев (здесь мы имеем именование по лидеру, которое более широко закрепилось, чем именования «оуновцы» и прочие), но сам по себе корпоративизм возможно может породить и что-то менее  кровожадное, или даже нечто совершенно мирное и безобидное. Корпоративизм родился как идея церковников отрицания классовой борьбы и возможности создания общества, лишённого межклассового напряжения, – в этом смысле корпоративизм является антимарксизмом и декларативным антикоммунизмом. Именно поэтому все перечисленные выше исчадия корпоративизма столь враждебны коммунистам и могут быть даже вполне обосновано иметь общее название антикоммунистов, вместо того, чтоб быть поставленными с ними в один ряд. По меньшей мере коммунисты отрицали церковный пессимизм по поводу земной жизни, чего не скажешь о фашистах. В частности следует также отметить, что в целом шестая идея достаточно пессимистическая – в этом смысле она диссонирует с декларативным оптимизмом третьей идеи. Но при этом следует отметить, не в рамках комментариев пятой и шестой идеи, а в рамках отношения фашизма к корпоративизму и иным его порождениям, что не все исчадия корпоративизма были только остриём меча борьбы с коммунистами, – именно фашизм в узком смысле, то есть итальянский фашизм, всё-таки получил более разностороннее развитие и характеризуется также определёнными собственными чертами, которые могут и должны получать анализ в экономической, а не политологической плоскости. Так на наш взгляд следует указать на такое развитие корпоративистской идеи снятия межклассового напряжения, как формирование секций коллегий, возглавляемых Национальным советом корпораций. В чём тут основная идея? Идея была в том, что все виноделы имеют общий интерес в производстве вина и разделение труда по вертикали (рабочий-менеджер) всего лишь необходимое разделение труда, как и выделение операций и стадий типа выращивания винограда, его отжима, хранения, закупорки, дистрибьюции вина и тому подобное. Поэтому и виноделы должны группироваться не с другими коллегиями по иерархическому признаку, типа сельскохозяйственные труженики и собственники сельхоз предприятий, а по признаку единой цепи переделов: от рабочих до собственников все являются либо виноделами, либо не ими. Возникают в этой связи специфическое возрождение коллегий и перерождение синдикатов – это уже были не синдикаты в общеэкономическом смысле этого слова, а были именно фашистские синдикаты. Пример с виноделами составлен здесь условный, но показывающий саму идею попытки снятия напряжения межклассовой борьбы через возрождение античных коллегий в противовес возрождения коммунистами общин – не снимающую многих противоречий попытку, но всё-таки попытку найти альтернативный действенный конструктивный механизм, а не просто убить оппонентов.

В социальных и политических реалиях украинского постсоветского построения экономических отношений таких особенностей снятия межклассового напряжения не было. Но конкретные признаки итальянского фашизма не проявлялись и во многих других воплощениях фашизма – причем это не всегда говорит в пользу этих воплощений, а в этой части скорее наоборот. Такие воплощения фашизма просто становятся более наглыми спекуляциями на почве отвлечения от межклассовых противоречий посредством зашумления националистической риторикой всех остальных обсуждений.

Как видим, рассмотренная первая часть основополагающих «идей фашизма» в своём большинстве никаких особенных фашистских идей, ярко контрастирующих с общими для различных республиканских идей, не представляет. В дальнейшем перейдём к той части основополагающих «идей фашизма», которые представляют более отчётливые отличительные черты фашизма.

Подписывайтесь на наш канал в Telegram