Лермонтов: первый креакл-патриот?

Сегодня, 15 октября, Россия отмечает 200-летие со дня рождения Лермонтова. Поэтому я хочу поговорить с вами о нем.

Но я не хочу говорить о Лермонтове – поэте или Лермонтове – прозаике. На это есть лермонтоведы и школьные учителя.

А я хочу поговорить о том, о чем не рассказывают в школе.

У Лермонтова есть стихотворение «Родина», которое он начинает с откровенного признания: люблю Россию я, но странною любовью. Далее выясняется, что Лермонтова оставляют совершенно безразличным и «слава, купленная кровью», и «темной старины заветные преданья». То есть воинские доблести и исторические воспоминания – то, что, казалось бы, должно составлять предмет гордости и любви каждого, кто называет себя патриотом. А любит поэт, видите ли, «проселочным путем скакать в телеге», глядеть на разливы рек, подобные морям, на «лесов безбрежных колыханье» или даже на пляску «под говор пьяных мужичков». Причем это не какая-нибудь юношеская бравада, это стихотворение позднее – по меркам короткой лермонтовской жизни - написанное в 1841 году, незадолго до смерти.

С властями у Лермонтова отношения были прямо-таки отвратительные – его дважды ссылали на Кавказ, ему не могли простить стихи на смерть Пушкина или пророчество «настанет год, России черный год, когда царей корона упадет». Царь Николай Первый о «Герое нашего времени» высказался вот как: «Такими романами портят нравы и ожесточают характер”. И т.д.

Или вот, например, случай, по которому можно судить об отношении Лермонтова к субординации и дисциплине. Уже будучи офицером, он получил взыскание от великого князя Михаила Павловича – отправлен на гаупвахту за то, что явился на парад со слишком короткой, “не по уставу”, саблей. Отбыв наказание Лермонтов нарочно заказал себе настолько длинную саблю, что она цеплялась при ходьбе за петербургские мостовые и брякала по ступеням лестниц. Весь Петербург понимал, против кого направлена эта безмолвная эпиграмма. Лермонтов загремел на гаупвахту вторично.

Подобные штуки нынешний “креативный класс”, наверное, принял бы на ура.  Вот только, думаю, Лермонтов бы к нему на пушечный выстрел бы не приблизился.

Будучи выслан из Петербурга, Лермонтов оказался в гуще событий Кавказской войны. От чего, заметим, этот бабушкин воспитанник и тонкий лирик отнюдь не пытался “откосить”. На Кавказе Лермонтов командовал отрядом добровольцев из 40 кавалеристов, которые вели разведку боем, совершали лихие рейды по неприятельским тылам.  В наградных списках о нем писали: «обратил на себя особенное внимание расторопностью, верностью взгляда и пылким мужеством, везде первый подвергался выстрелам и во всех делах оказывал самоотвержение”.

Историки дополняют: “команда головорезов, именовавшаяся "лермонтовским отрядом", рыская впереди главной колонны войск, открывала присутствие неприятеля и, действуя исключительно холодным оружием, не давала никому пощады. Лермонтов на белом коне не раз бросался в атаку на завалы. Лермонтов в походе не обращал внимания на существовавшую тогда форму - отпустил баки и бороду и носил длинные волосы”.

Вот так вел себя на войне человек, которого власть не жаловала, который любил Россию “странною любовью”. Потому что он был русский дворянин и русский офицер. И патриотизм у него был не казенный, а настоящий.

Вот про это я вспоминаю всякий раз, когда мне попадаются писания наших “диванных стратегов”. По части патриотизма они любого за пояс заткнут – и попробуй им скажи, что любишь Россию странною любовью – тут же в куски порубят. В интернете, конечно. “Сдали”, “слили”, “капитулируем” – это их обычный тревожный сленг. Наверное, в той войне, в которой участвовал Лермонтов, тоже было много непонятных ситуаций. Но он вел себя по-другому – он участвовал.

И его “странная любовь” потому выше и дороже всех казенных восклицаний и заклинаний.

Подписывайтесь на наш канал в Telegram