Адвентисты 37-го года: почему либералы мечтают о репрессиях

"Как повезло либералам, какая на них свалилась везуха! Либералы уже свирепо горланят о 37-ом годе. Ну как же удержаться и не проэксплуатировать смерть старушки? Не удержались. Попробовали было вначале даже заклеймить страну, в которой бабушки гроздьями умирают от голода, но простецкая бойкая тетка из профсоюза блокадников сообщила, что Роза Ахметовна как-никак 25 тысяч ежемесячно получала как блокадница. Вероятнее всего, бабка страдала клептоманией. … В ОВД Розу Ахметовну привезли не со зла, но просто потому, что охранники не знали, что с ней делать. "Мы ее до этого несколько раз задерживали". В этот раз решили спихнуть ее ментам".

Вполне здравое описание ситуации, особенно если подобное уже было. Однако «Либералы заклеймили уже и злобных, якобы, охранников, и ментов, и чиновников, и Россию, и Путина... Но зачем же эксплуатировать смерть старушки только для того, чтобы прозвучал призыв-припев сменить Путина на Навального. А?».

Тяге к тлену и разложению в структуре психики либерала всегда сопутствует идея волшебного Китеж-града, или в их случае - удивительной Европейской Страны, в которой "ничего подобного" не может быть, потому что не может быть никогда. Максимальное расщепление естественных светлой и темной сторон в психике - еще один признак либерального невроза.

Характерный комментарий на «Эхе Москвы»: «В гейевропе, как здесь выражаются квасные патриоты, все везде улыбаются, такого случая не может быть в принципе, врача бы вызвали, масло забрали и с улыбкой выпроводили». Обратите внимание: «не может быть в принципе» — «потому что не может быть никогда». Искать сейчас 100500 документальных случаев на тему жестокости полицейских в Европе и США не буду, их действительно где-то так много, ищется без проблем. Лучше вспомним старое высказывание либерала Чубайса: «Ну, вымрет тридцать миллионов. Они не вписались в рынок». Это уже куда интереснее: можно самостоятельно и свободно помирать от голода, но вот государство, чтобы ни делало, это тоталитаризм и недопустимо.

Дело Светланы Давыдовой, которая позвонила в посольство Украины, чтобы сообщить о предполагаемых передвижениях военных сил РФ - если этот факт имел место - однозначное предательство, и обсуждение может идти лишь в этом плане. Впрочем, вопрос «почему не арестованы более солидные предатели Родины» также актуален. Однако либеральный визг идет именно на тему «Путин ест детей». Вот, например, Лия Ахеджакова, которая мерила сапоги в роли советской секретарши, заявила, что ей горько принадлежать к русскому народу: «Там, где взялось ФСБ, тут уже человеку, который давно здесь живет, в России, все ясно. Но это не значит, что мы должны опустить руки. Надо взъесться всем. Это сигнал не-мыс-ли-мой чудовищности! Это 38-й год! …я жуткая поклонница Шаламова, Солженицына, и я вам скажу: это абсолютно история 37-38 года. То есть главная моя мысль — что это воспоминание о 37-м годе. Главная моя мысль — что это чудовищный прецедент! Если сейчас все патриоты и вся "пятая колонна", и все либералы, и все коршуны, и все-все не восстанут, могут быть тягчайшие последствия».

И патриотов приплела в истерике, и птичек зачем-то. При этом она же недавно говорила, что «процент думающих» в России ничтожно мал по сравнению с «патриотическим большинством», и поэтому страну «ждут беды». Полная шиза.

Тема «а-а-а, скоро 37-й год!» в либеральных речах звучит все чаще — правда, не всегда дословно, но истерические нотки «ждем репрессий!» все отчетливее по мере того, как Россия восстанавливает международный авторитет. Честно говоря, концепция «повторить 37-й год» имеет смысл в плане чистки в рядах чиновников, общественных деятелей и проч., рекомендую взвешенное интервью доктора исторических наук Ю.Н. Жукова на тему происходившего в то время. Владимир Бондаренко в статье «Нужен 37-й год!» пишет: «цивилизованным вариантом 1937-го года в Сингапуре были массовые чистки проворовавшегося аппарата, проведенные Ли Куан Ю, творцом сингапурского чуда. О таком варианте 1937-го года мечтает даже весьма демократический кинорежиссер Андрей Кончаловский, который пишет: “Чувство ответственности возникает, когда выходят жестокие законы, соответствующие наказания за нарушение законов, за воровство и так далее. Не знаете, как? Так почитайте Ли Куан Ю о Сингапуре, о том, как ему удалось за пятнадцать лет из страны со средневековыми порядками создать современнейшее государство... Это должна быть целая формула принудительного внедрения социальной ответственности”».

Но, знаете, дело не в чистках и прочем. Когда читаешь либеральные причитания «о-о-о, доколе, 37-й», то при наборе некоей критической массы материала, одновременно с пониманием, что это все — лишь эмоции, восприятие изменяется, читается уже другое: «а-а-а-а, когда же наконец! 37-й, о-о-о…», и с таким эротическим придыханием.

Либералы ничего не имеют против насилия и жестокости, вполне могут мечтать о «правильных концлагерях» и лишении прав всех неугодных (что видно на примере происходящего сейчас на Украине). Дело не в политике, а в психологии: либералы опасаются «повторения 1937-го», но при этом жаждут испытывать ощущения «1937-й вот-вот наступит, так приятно, когда внутри при этом сжимается и трепещет…».

Обычный садомазохистский комплекс с большущим уклоном в мазохизм. Говоря о мазохизме, обычно обсуждают физиологию явления, но в данном случае важна психология: хочется не столько испытывать физическую боль, сколько ощущать унижение. В игровой форме процесс саморазрушения психики купируется предвосхищением опасности события. «Реальный 1937-й» для либералов приведет к их физическому уничтожению, поэтому они сейчас играются в пужалку «скоро, скоро!» — пусть лучше сфинктер приятно сжимается, чем резко расслабляется. «На самом-то деле такого не будет!», — счастливо думает либерал, — «И вообще не так уж и страшно». И после приступа видения 1937-го продолжает свою деятельность, которая приводит к тому, что по сути слово «либерал» стало в России ругательством, как и «демократ» ранее.

Либералы, у которых есть хоть какой-то интеллект, не могут не понимать пропасти между ничтожеством их «личных атомов» и грандиозностью их притязаний в плане насильственного овладения либеральной идеей народных масс. Приблизительно такая аллегория: нарциссу, стоит ему спросить у окружающих: «и как я вам нравлюсь?», плюют в лицо, в лучшем случае — морщатся. Несчастный самовлюбленный в результате начинает ценить хотя бы такое внимание — иначе не будет никакого, в результате возникает желание получить наказание за свои поступки. Это ведь уже большое внимание оказывают!

Не буду пересказывать старика Зигмунда, просто отмечу, что обычный мазохизм в данном случае усугубляется комплексом гуманитарной интеллигенции - хочется, чтобы имели публично, «страдать за идею». Это же так высокодуховно и возвышенно!

В этом отношении также есть, как было принято было говорить, диалектическое противоречие: с одной стороны, высокодуховность вызывает желание жертвовать собой во время идеи, страдать во имя чего-то «высшего»; а с другой - хочется сытно есть, хмельно пить, сладко спать и так далее. Диалектическое снятие противоречия так и происходит: мол, сейчас я жру в три горла, и за высказывание либеральных идей неплохо платят, но потом-то будет 37-й и будем страдать! А пока - передайте вот того рябчика с ананасами.

Видя, к чему привел в России либеральный разгул, невозможно считать, что либерализм - это нечто полезное, хорошее и т.д. Либерал не может ощутить свою «хорошесть» через дела — я не верю в то, что большинство либералов верят в либерализм как «светлое будущее» — и поэтому нуждается в «искуплении». Предвкушение страдания как разрешенное удовольствие.

Этим объяснятся не такой уж редкий феномен: понятно, когда за либерализм выступают богатые люди, которые имеют богатство именно благодаря ему, но когда слышатся речи о пользе либерализма от бедняков? Но вспомните «американскую мечту» - она и привлекает, в рафинированно-религиозном виде: сейчас я страдаю, но по страданиям мне воздастся, и реализуется мой шанс разбогатеть.

Если исходить из озвученной концепции «психика либералов во многих случаях имеет сильный мазохистский комплекс», то их поведение становится куда более понятным. Разумеется, есть те, кто управляет - они не верят в либерализм, они его используют как инструмент. А вот экзальтированные глашатаи либерализма, так боящиеся повторения 1937-го и поэтому видящие его во влажных мечтах, - имеют именно такую психику, показушно-истерично-мазохистскую.

Помните старый анекдот о мазохисте и садисте:

"Мазохист: — Мучай, мучай же меня!

Садист: — Не буду!"

Этот анекдот изобретен именно мазохистом, который не может мыслить вне садомазокомплекса. Раз он испытывает желание, чтобы его мучили — то если этого не делают, то специально!

Но вообще-то - вовсе не обязательно. Вот и в отношении российских либералов: никто их специально не мучает, просто им хочется ещё больше внимания: «мы ещё такую гадость озвучим, накажите нас!». Но пусть не переживают: когда наступит аналог 37-го, то добровольцы-подпевалы получат вожделенное «ремнем по заднице». Хотя лучше побыть садистами - и отправить соответствующий контингент на лесоповал без права переписки.