Пересадка органов: презумция согласия – или презумция обмана?

11 марта Конституционный Суд Российской Федерации принял решение по
иску родных умершей девушки, у которой без их разрешения была изъята
часть органов для последующей трансплантации. История эта произошла еще
зимой 2014 года, когда 12 января 19-летняя А. О. Саблина в результате
ДТП попала в реанимацию, где и умерла спустя 5 дней. В последний день
ее жизни родных к пострадавшей, находившейся в коме, не пустили – а
затем из выданного на руки протокола патолого-анатомической экспертизы
они узнали, что часть органов их дочери и внучки были взяты для
пересадки донорам. Неудивительно, что этот факт очень возмутил мать и
двух бабушек погибшей девушки – и они подали иск в суд. Последний,
впрочем, в иске отказал, ссылаясь на ст. 8 Закона РФ от 22 декабря 1992
г. N 4180-I “
Вообще, сам
Если коротко, то судьи поддержали своих коллег “первой инстанции”, отставив жалобу родственников А. О. Саблиной без удовлетворения. Основной мотив – вышеупомянутая “презумпция согласия”. А на возражения адвокатов истцов об альтернативных прецедентах в международной юридической практике, в частности, решений Европейского суда по правам человека, КС ответил, что в Европе тоже действует все та же “презумция согласия”.
***
Хотя, как по мне, в судебном “Определении” поневоле слышится: “Да что Вы к нас пристали с этой пересадкой? Мы уже раз отвечали по сходному иску – точно также, как и сейчас. Есть законы – они действуют, не нравится – можно их изменить, но зачем же делать “крайним” в Ваших спорах Конституционный суд?”
Тем более, что в конце своего заключения
судьи ссылаются на текст еще не принятого закона “
То есть, родных погибшей реаниматологи обязаны были, как минимум, оповестить о смерти своей пациентки. И приступать к проведению трансплантационных процедур лишь в случае, если в течении 2 часов после такого извещения от оповещенных родственников не поступил бы запрет на подобные действия.
Конечно, Конституционный суд, наверное, не обязан учитывать в своих решениях еще не вступивший в законную силу документ. Но тогда зачем было вообще о нем вспоминать? В духе пословицы “данная ситуация не совсем нормальная, но потерпите чуток – скоро все образуется”?
***
Впрочем, я бы не стал сильно радоваться даже в том случае, если закон “О донорстве органов человека и их трансплантации” в конце концов будет принят. Потому что, как по мне, в нем предостаточно неточностей и недомолвок, которые, при желании, могут быть с успехом использованы для изъятия органов у умерших без согласия родственников.
Ну вот, например, формулировка “врач информирует о констатации смерти приемлемого донора”. Хотелось бы гораздо четче прописать в законе фразу, с которой доктора будут обращаться к родным. Для “эскулапов”-то такой умерший, понятное дело, проходит по статье “потенциальный донор”. Но прозвучит ли этот термин в разговоре с его родственниками? Или им скажут нейтрально “Ваш отец (сын, муж) только что умер”? Естественно, без всякого намека, что его органы готовят для трансплантации?
Еще одна, еще более широкая лазейка: доктора обязаны сообщать о смерти пациента “на основании информации, имеющейся в медицинской документации умершего или в иных документах, находящихся при нем”. Дорогие читатели, мне вот просто интересно: вы все выходите из дому со списком телефонов Ваших родных? Причем, написанных на бумажке, а не в “адресной книге” мобильника, он же не документ. Да, в общем, при том же ДТП технике и разбиться немудрено. Или, быть может, все телефоны родных записаны в Вашей медицинской карточке, чтобы любая санитарка знала то, что в цивилизованных странах обычно именуется “privacy”, конфиденциальной информацией?
А есть же еще одна, далеко не последняя лазейка, просто-таки восхитительный пункт 3 все той же 23-й статьи.
То есть, если Вы не позаботитесь о “прозрачности” координат Ваших родных, если их угораздит оказаться в течении двух часов после момента Вашей, не дай Бог, смерти, "вне зоны доступа" (например, если батарейка мобильника села), значит, Вам крупно не повезло с будущей сохранностью Вашего тела.
***
Кстати говоря, само понятие “смерть” часто используемое в тексте законопроекта, понимается весьма растяжимо. Правда, об этом прямо говорится вскользь, но все же говорится.
Статья 3.
5) потенциальный донор - донор, в отношении которого начата и проводится процедура констатации смерти (биологической смерти или смерти мозга)
То есть, для начала изъятия органов докторам вовсе не обязательно ждать настоящей биологической смерти – остановки дыхания и кровообращения и т.д. Достаточно поставить диагноз “смерти мозга” – то есть, якобы невозможность пациенту, у которого все еще успешно бьется сердце, есть дыхание, работают все внутренние органы, вернуться в сознание. Несмотря на то, что в реанимации, при соответствующем уходе, такие люди могут жить месяцами и годами.
Более того: иногда подобные пациенты возвращаются к жизни, несмотря на то, что медики их давно “списали”. Так, например, это произошло с известным советским ученым Львом Ландау, пролежавшем в реанимационном отделении полгода, и, совсем недавно, с одним молодым американцем, которого тоже признали “живым мертвецом”, а он после это взял, да и очнулся, вскоре возвратившись к абсолютно нормальной жизни.
***
Впрочем, все это – частности. Как по мне, надо быть реалистами и признать, наконец, что пресловутая “презумпция согласия”, принятая в России в период безраздельной власти ультралибералов “гайдаровского” разлива, пресмыкающихся перед “благословенным Западом” – это всего лишь одна из разновидностей обмана.
Потому что даже на самом Западе
"Руководящие принципы Всемирной организации здравоохранения по
трансплантации человеческих клеток, тканей и органов" (утверждены на
Шестьдесят третьей сессии Всемирной ассамблеи здравоохранения 21 мая
2010 года, Резолюция WHA63.22), которые
Увы, российские либералы решили “быть впереди планеты всей” и действовать методами, которых гнушаются даже признанные “любители ловкости рук”, вроде недобросовестных банков. Те, хотя и пишут кабальные для клиента пункты договора мелким шрифтом (да и сам договор специально составляется на десятке листов, чтобы нормальному человеку было просто лень его внимательно читать), но тем не менее, пусть формально, от человека требуется подпись, заверяющая его ознакомление с текстом.
А вот “презумпция согласия” в российском варианте как будто специально рассчитана как раз на невежество (или другие стрессовые состояния) со стороны потенциальных доноров. Потому что реально доходчивой информационной кампании на этот счет просто нет и никогда не было. Ну взять ту же погибшую О. А. Саблину, которая не оставила соответствующих записей насчет возможного задействования в посмертной трансплантации. А что, 19-летняя девушка просто обязана думать о смерти каждый день? Или все же, в таком возрасте более привычно мечтать о том, чтобы быть красивой, любимой, создать семью, прожить долгую яркую жизнь?
Или ее родственники – негодяи такие, сразу не предупредили лечащих врачей, что не дают согласия на использования органов своей дочери и внучки для пересадки. Да ведь когда родной человек в реанимации, любой нормальный родственник будет, в первую очередь, ждать его спасения, а не готовиться к “посмертным хлопотам”!
***
В то же время, я бы не стал, как обычно, все сваливать на “такую-сякую
власть”. Да, авторы законопроекта о пересадке органов маленько
лицемерят, постулируя в статье 5 в качестве важнейших принципов
“добровольность; человеческую солидарность; гуманность и сострадание;
приоритет интересов человека над интересами общества и науки”. А на деле
сводя все к приоритету как раз общества, выражающемуся в преференциях
больным, нуждающимся в пересадке над теми их “товарищами по несчастью”,
кто получил тяжелые черепно-мозговые травмы.
Кстати,
Но ведь для радикального решения проблемы вовсе не требуется никаких многостраничных “талмудов”, регламентирующих согласие-несогласие на посмертную трансплантацию! Достаточно каждому совершеннолетнему гражданину задавать один вопрос – насчет его позиции на этот счет. Главное – даже не окончательный ответ, а сам факт ознакомления “под расписку”. И тогда и настанет настоящая, а не мнимая добровольность в таких щекотливых делах.
Но, опять же, разве для всего этого обязательно нужны законы и содействие официальных властей? Профильное законодательство дает россиянам главное – право свободного выбора. А уж сами граждане, их объединения, могут проявить соответствующую гражданскую активность вроде установки билбордов на улицах, раздачи информационных бюллетеней – с одной короткой фразой: “Ты знаешь, что в случае смерти твои органы могут взять для трансплантации? Не будь “страусом”, заяви о своей позиции — положительной или отрицательной — прямо сейчас”. На худой конец, все то же самое, только с меньшими затратами, можно сделать и в Интернете.
Только вот, увы, что-то не очень заметно такой гражданской активности. Разве что от тех, кто лично пострадал от применения “презумпции согласия”. Остальные молчат либо согласны “спасти чужую жизнь после смерти” (пусть даже и большей вероятностью смерти своей), либо думают “да ну, меня это не коснется, я ж 100 лет жить буду”. Ну а в итоге мы имеем, что имеем. И, наверное, сваливать все на Конституционный суд будет, действительно, неправильно, ведь основа происходящего – наше обычное гражданское безразличие и “надежда на авось”.
Подписывайтесь на наш канал в Telegram
Если заметили ошибку, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter