Тайное притяжение России: почему «мягкая сила» уходит в прошлое?

Россия вошла в тридцатку стран, обладающих наибольшими ресурсами «мягкой силы». Причём заняла своё 26-ое место к великому изумлению самого составителя рейтинга — британского пиар-агентства Portland. Это небольшая победа? Или сыграли роль особенности подсчёта конкретного рейтинга? Или проявились особенности мировой конъюнктуры, которая стремительно меняется последние годы? Нужно ли нам наращивать нашу «мягкую силу» или заняться созданием государственных технологий по защите от чужой «мягкой силы» — что для нас перспективнее?

Расцвет и падение эпохи «мягкой силы»

В эпоху, когда Фукуяма провозгласил «конец истории» (ошибочность этого вывода он давно и сам признал, но тогда все были очарованы новой концепцией), родилось ещё одно понятие — «мягкая сила», которое сформулировал в 1990 году американский дипломат и ученый Джозеф Най:

«Государства могут достигать собственных целей в мировой политике за счет того, что другие страны хотят того же или согласны с ситуацией, приводящей к желаемому исходу. «Мягкая сила» — это способность добиваться желаемых результатов в отношениях с другими государствами за счет привлекательности, а не принуждения или подкупа».

Это время тоже прошло, грань между «мягкой» и «жёсткой» силой начала стираться: большинство «цветных революций», особенно если брать последние, а не эталонный распад СССР, представляют собой смесь с одной стороны — старых-добрых южноамериканских госпереворотов, когда за деньги подкупались элиты и лидеры общественного мнения, а потом к власти приходили военные хунты, и с другой стороны — первых смен власти в середине и конце 1990-ых годов, когда ведущую роль играли НКО и управляемые уличные протесты.

Почему так случилось? «Мягкая сила» перестала быть ноу-хау, её изучили не только инициаторы, но и объекты приложения. Последние начали активно противодействовать более менее традиционными методами. Тогда западные страны показали, что готовы не просто вести за собой силой примера и обаяния, но и ускорять желательные процессы целенаправленным напором, вплоть до военного.

В очередной раз сработал старый принцип, что добрым словом и пистолетом можно достигнуть больше, чем просто добрым словом. Запад первым дискредитировал "святость" «мягкой силы», показав, что отнюдь не намерен опираться лишь на своё обаяние, а в полной мере готов применять обычные грязные тактики, если "обаять" не удаётся.

Но касалось это положения дел за границами так называемых «цивилизованных стран». Второй удар по «мягкой силе» был нанесён внутри "просвещённого эльфийского Запада", когда там стали грубо и весьма неумело ставить препоны для «мягкой силы» других стран. Фактически это было возрождение цензуры времён «холодной войны», только очень корявое. Раньше-то была война идеологий, и обывателю легко объясняли, почему надо пресекать «коммунистическую пропаганду». А когда идеология пала, то на довольно долгое время Запад остался единоличным гегемоном в информационном пространстве — и только Китай с его «Великой стеной» и Северная Корея казались одиозными и "исключительными исключениями", которые, казалось, тоже обязательно вскоре падут.

Но вместо этого произошло возвращение России во всех смыслах — в том числе и информационном, — мы снова стали генерировать смыслы, которые противоречили политике западных правительств, но оказывались близки рядовым обывателям. Взятые нами на вооружение консервативные ценности, которые просты, понятны и вызывают симпатию у большей части христианского мира (особенно с учётом всех его последних эволюций) вынудили Запад вновь обороняться, хотя Россия и не думала наступать. На этот раз никто не планировал раздувать «мировой пожар» — наш президент просто артикулировал простые и честные идеи, против которых почти не находилось аргументов, потому что он обращался как раз к тем демократическим ценностям, которые столько десятилетий внушал сам Запад: право суверенных государств на невмешательство во внутренние дела, главенство международного права, свобода слова (потому что России быстро начали затыкать рот), свобода вероисповедания (потому что западная светская власть начала законодательно вмешиваться в дела религий) и так далее. Вот, что об этом пишет политолог Фёдор Лукьянов:

«Примечательно, что подозрительное отношение к инструментам «мягкой силы» свойственно сегодня не только странам с сомнительной демократической репутацией. Политика по искоренению иностранного влияния в сфере гражданского общества мало кого удивляет, когда речь заходит о России или Китае. Но аналогичные тенденции наблюдаются в Индии (особенно в отношении НКО, занимающихся острой экологической темой), Европейском союзе (обнаружение все более многочисленных «путинских агентов») и США, где начали задавать вопросы, например, о назначении денег из монархий Персидского залива, жертвуемых американским аналитическим центрам».

Лукьянов Фёдор Александрович

Защита от «мягкой силы»

И тут Россия оказывается в уникальной ситуации: ни одна страна из ведущих мировых игроков с более-менее суверенной политикой, не подвергалась до сих пор такому давлению консолидированного Запада, не оказавшись в итоге либо раздавленной, либо сошедшей с пути.

То, что Россия выстояла, не делает нас экспертом в области применения «мягкой силы» и всех гибридных политтехнологий, на ней основанных, но зато создаёт нам заслуженный опыт самых опытных экспертов в области обороны от такого влияния Запада.

Тут следует оговориться, что в мире есть страны с разными политическими культурами. Например, Китай или Индия могут позволить себе наплевать на все правила европейских "приличий", и давить оппозицию и агентов иностранного влияния теми способами, которые им покажутся эффективными и уместными. А вот бывшие советские республики, Египет, Турция, многие другие страны — они, как и мы, находятся в состоянии между стандартами европейской политики и своими собственными национальными особенностями. При этом не секрет, что любые антидемократические злоупотребления и даже преступления, которые Запад всегда простит "своим", никогда не будут прощены странам, перечисленным выше.

Таким образом, сложился изящный парадокс: наша «мягкая сила» состоит в способности проводить суверенную политику, эффективного игнорируя «мягкую силу» Запада. Многие говорят, что никто в мире не хочет быть как Россия, а также жить как в России. Это неправда: многие мировые элиты мечтают о той же независимости от консолидированного Запада, которую демонстрирует в последние годы Россия. Многие народы с завистью смотрят на то, как русские крутят фигой перед носом у США и Европы, поступая так, как считают нужным и полезным для себя. На нас хотят быть похожими — как минимум в этом отношении. Ведь проявить непослушание — это пустяк, а вот свести к минимум неизбежное "наказание" — это как раз и есть «ноу-хау» России. И это не то, что достигается мощью ядерных сил — это мощь именно политики и дипломатии.

К тому же в мире видят, как в России потихоньку начинают "накручивать хвосты" иностранным НКО и "оппозиционерам", находящимся на содержании у западных фондов. Я беру в кавычки слово "оппозиционер", потому что видеть иное будущее для своей страны и поэтому оппонировать власти — это одно, а быть инструментом принуждения своей страны к исполнению иностранной воли — это совсем другое, это уже не оппозиционерство.

Опыт России сейчас изучают во многих странах мира. Причём как опыт законодательный, так и правоприменительный. У нас, не скрывая, учатся как именно соблюсти баланс, при котором и нормы демократии выдерживаются, и государственная безопасность от внешнего управления сохраняется. Это можно легко отследить: в Россию регулярно приезжают специалисты из органов внутренних дел не только бывших советских республик, но и стран Ближнего Востока и даже Китая. Пекину тоже хочется иметь имидж демократической страны, хотя они и понимают, что им это светит даже меньше, чем нам. Но если они хотя бы отчасти такой имидж — пусть и со своим азиатским колоритом — создадут, он станет частью их «мягкой силы» в АТР. А наша приверженность международному праву, принципам суверенитета, а главное — готовности реализовывать и защищать право на него не только у себя, но и в других странах — это часть нашей «мягкой силы», нашего международного авторитета. В этом Россия на сегодняшний день уникальна. Учитывая при этом наш статус постоянного члена Совбеза ООН и одной из двух крупнейших ядерных держав — это является основой и нашей политической самостоятельности, и нашей «жёсткой силы», и «мягкой силы». Сегодня, благодаря нападкам Запада, мы являемся ведущими специалистами в мире по этим вопросам.

А времена «мягкой силы» и её гибридов уходят. Мир уже понял, что такое «крылатая демократия» и что такое «правозащитные НКО». Наивных больше не осталось, и на первый план вышел вопрос не как самим это оружие освоить, а как научиться от него обороняться. Как пишет Фёдор Лукьянов:

«Мягкая сила» отражала очень особый момент в развитии международной системы. Запад, обретший глобальное доминирование, попробовал представить его не как следствие обычного силового преимущества, а как проявление исторической справедливости (см. любимые американцами рассуждения о «правильной стороне истории»). И методы воздействия предлагались такие, чтобы они соответствовали подобной картине (непреодолимая сила примера и пр.). Момент миновал, а в мире классической конкурентной борьбы, тем более «всех против всех», на что все больше похоже, «мягкая сила» теряет роль ключевого рычага, она становится одним из прочих инструментов. Им тоже надо уметь пользоваться, но ждать чудодейственного эффекта более не стоит».

Лукьянов Фёдор Александрович

Для того чтобы использовать «мягкую силы» и её гибриды так, как это делает Запад, надо располагать политическими и медийными ресурсами Запада — они есть не у всех. Скажем уж честно: они пока что есть только у Запада. Поэтому на первом месте — пока не будут развиты собственные механизмы «мягкой силы» — оказываются вопросы защиты от подобного внешнего влияния. А это обычно не требует таких уж огромных ресурсов. Скорее это требует союзников, которые в противовес Западу окажут поддержку, когда надо будет отражать прессинг. В этом плане Россия может политически возглавить союз, грубо говоря, "униженных и оскорблённых". Россия и Китай — две страны, которые в равной мере стоят на страже принципов суверенитета и с завидным постоянством блокируют западные резолюции в Совбезе ООН. Россия и Китай становятся двумя естественными центрами политической силы в мире, правда, каждая на свой лад: Китай — с упором на экономику и очень большим страхом военных конфронтаций, ибо силён он именно экономически, а в военном плане здорово отстаёт, чем и пользуются для давления США. А Россия наоборот: имеет большой военный потенциал и проблемы в экономике — нас, соответственно, пытаются задавить экономически. То есть уступающий по военной силе Китай давят военными средствами, а уступающую экономически Россию — экономическими. Но наши страны пока успешно выдерживают давление, и даже более того — и это страшный сон Вашингтона — начинают активно сближаться, в то время как мечта и интерес Америки — стравить нас.

Таким образом, суммируя коротко итог всего сказанного: «мягкая сила» России нужна, и учиться осваивать её тоже нужно. Но это не панацея и всех проблем она не решит. Даже если бы завтра мы вдруг стали чемпионами мира по «мягкой силе». Существуют и другие инструменты. Например, противоположные — способность противостоять чужой «мягкой силе» имеет ничуть не меньшее значение. И не стоит хулить и недооценивать Россию лишь на основании того, что пока мы защищаемся лучше, чем нападаем. Ведь «мягкая сила» — это всегда элемент политики агрессии. А планида России почти во все времена — это оборона. Наша задача сейчас — удерживать рубежи и отстаивать свои интересы, а не хищничать и захватывать чужое. Многие страны видят свои задачи так же. И потому их взгляды с надеждой и интересом обращены в сторону России.

Подписывайтесь на наш канал в Telegram