«Секта Святого Доллара» против России: спор с Crimson Alter

Для людей, интересующихся экономикой, не секрет, что финансовые органы управления страной уже многие годы оккупированы представителями вредоносного учения – монетаризма. Его апологеты верят в правило, согласно которому уровень цен в стране, в первую очередь, зависит от размера и динамики денежной массы, а значит, в целях борьбы с главным, по их мнению, злом – инфляцией, следует всячески ограничивать денежное предложение. В то же время зависимость инфляции от денежной массы является далеко неоднозначной. Мировая статистика свидетельствует, что в странах с более высоким коэффициентом монетизации (отношением денежной массы к ВВП), вопреки монетаристским представлениям, инфляция ниже. К тому же исследования показывают, что в России инфляция носит преимущественно не монетарный характер, то есть колебания количества денег не имеют для неё определяющего значения. Учитывая это обстоятельство, антиинфляционная политика российских властей на деле превращается в упорную борьбу с российской экономикой. Предприятия несут ущерб, страдая от нехватки ликвидности, а инфляция продолжает жить и здравствовать.

В 1990-е годы монетаризм российских властей проявил себя в наиболее радикальных формах. В результате разорительной денежно-кредитной политики денежная масса была сокращена в пять раз, а ставка рефинансирования перевалила за 200%. Из-за нехватки рублей бизнес остался без оборотных средств, не говоря уже о ресурсах на модернизацию. Предприятия были вынуждены в массовом порядке использовать доллары и различные денежные суррогаты (векселя, бартер, просроченную задолженность и т.д.). Вопреки распространяемому монетаристами мифу, инфляция тех лет была вызвана вовсе не включением печатного станка, а стала следствием неготовности российской экономики к радикальной либерализации цен в рамках запущенной реформаторами «шоковой терапии». Унаследованное от СССР тогда ещё народное хозяйство, состоявшее из крупных монополистических предприятий, насильно загнанных в неуправляемый рынок, было просто обречено на гиперинфляцию.

Сокращение реальной денежной массы по причине роста цен требовало выпуска в оборот дополнительных денег. Но эмиссия не успевала за инфляцией. В 1992 году цены выросли в 26 раз, а денег напечатали лишь в два раза больше. Монетаристы упорно пытались остановить инфляцию путём денежного сжатия и довели к концу 1990-х годов коэффициент монетизации до 15%. Для сведения: среднее значение коэффициента монетизации для стран мира составляет 125%.

В 2000-е годы ситуация несколько изменилась. Начался рост цен на нефть. Приток валютной выручки в страну привёл к росту денежной массы в реальном выражении на 10-20% в год. Минфин просто не успевал выводить образовавшиеся потоки средств из экономики. В итоге, началась медленная ремонетизация и снижение процентных ставок. Вопреки монетаристским теориям о связи цен и количества денег, произошло замедление инфляции с 20% в 2000 году до 9% в 2006 году.

Однако эмиссия национальной валюты в России на какие-либо цели за исключением покупки иностранной валюты на внутреннем рынке для её размещения в золотовалютных резервах (ЗВР) по-прежнему находится под запретом. Фактически речь идёт о привязке рубля к доллару США. До тех пор, пока нехватка собственной денежной массы частично компенсировалась притоком экспортной валютной выручки, в экономике сохранялась минимальная стабильность. Теперь же, в условиях санкций и низких цен на нефть монетаристская догматика ставит страну на грань катастрофы. Российская экономика по-прежнему недомонетизирована. Отношение денежной массы в национальном определении к ВВП составляет около 40%, что, по нашим расчётам, в 3,5 раза меньше оптимального значения. Недостаточная монетизация экономики лишает страну инвестиционных ресурсов, необходимых для модернизации и импортозамещения. Да и оборотных средств для элементарного механизма хотя бы простого воспроизводства. Даже его нет – ВВП валится. Как ни надувают его девальвированным рублем – все равно валится.

Вменяемая часть экспертного сообщества уже много лет пытается достучаться до правительства и объяснить ему неадекватность проводимой денежной политики, однако сталкивается с полным игнорированием на официальном уровне и волной недобросовестной критики со стороны либеральных СМИ.

Монетаристы не намерены менять свои подходы отчасти по идейным соображениям, отчасти по политическим – ведь в случае перенастройки кредитно-денежной системы на нужды развития страны финансовые потоки начнут ускользать из-под их контроля. Тем не менее, в обществе понимание несуразности государственной финансовой политики становится всё более широким. Поэтому блогеры из патриотической когорты, как правило, не пытаются оправдывать монетаристов.

Поэтому недавняя статья Crimson Alter (позиционирующего себя в качестве патриота) под названием Путин против «Секты Святого Принтера» могла удивить тех читателей, которые недостаточно знакомы с его творчеством. Автор подошёл к своей задаче нестандартно. Он сумел одновременно и отгородиться от либеральной группы, и оправдать проводимую её представителями монетаристскую кредитно-денежную политику. При этом сторонников суверенизации финансовой системы страны, среди которых присутствует большое количество честных профессиональных учёных, он пренебрежительно называет «Сектой Святого Принтера». По его мнению, они только и думают о том, как бы напечатать побольше денег, видя в этом панацею от всех экономических бед. Crimson Аlter не признаёт возможности использования эмиссии для развития национального производства и считает, что все эмитированные рубли будут разворованы. В своей статье автор многократно искажает суть описываемых явлений, что позволяет ему подвести читателей к совершенно неправильным выводам. Рассмотрим более подробно основные идеи, высказанные в статье.

Кто на самом деле сектант?

Автор сознательно упрощает позицию противников монетаризма, сводя её исключительно к идее увеличения денежной массы ради самого увеличения денежной массы. Такая позиция выглядела бы действительно странно. На самом же деле, вменяемая часть экспертного сообщества уже много лет пытается донести до правительства простую истину: невозможно ожидать модернизации, если стоимость кредита в стране превышает среднюю рентабельность предприятий. Обеспечение доступности кредитных ресурсов является главным условием для технологического перевооружения отечественной промышленности. Именно этого и нужно добиться, а изменение размера денежной массы выступает лишь промежуточной целью.

Печатать деньги нужно не в максимально возможных количествах, а лишь в тех, которые необходимы и оптимальны. Дело в том, что при рыночном образовании ставок заниженное количество денег в обороте приводит к повышенному спросу на кредит (как на дефицитный ресурс), а значит, влечёт за собой высокий банковский процент. Доведение же денежной массы до нормального объёма должно, напротив, способствовать уменьшению процентных ставок и облегчению доступа производителей к кредиту. Именно в этом контексте и возникает идея увеличения денежной массы. Восстановление коэффициента монетизации рассматривается, таким образом, как средство снижения стоимости кредита, а не как самостоятельная цель и идея-фикс. Crimson Alter игнорирует этот факт, пытаясь выставить многочисленную группу патриотически настроенных и здравомыслящих экспертов в виде параноиков, стремящихся только к одному: напечатать как можно больше рублей. В реальности все признаки сектантства присущи именно монетаристам. Главным авторитетом для них является мнение Вашингтона, выраженное устами оплотов глобальной долларовой империи – МВФ и Всемирного банка. Поэтому правильнее было бы называть их «Сектой Святого Доллара». И борется эта секта не только со здравым смыслом, но и с Россией.

А как же инфляция?

Конечно, пределы, до которых можно было бы снижать процентные ставки исключительно за счёт ремонетизации экономики, ограничены. С определённого момента дальнейшему уменьшению ставок будет мешать инфляция. Ведь банки не готовы выдавать кредиты по ставкам значительно ниже инфляции. Для решения этой проблемы, безусловно, потребуется борьба с инфляцией. Но не в её современном безумном виде, когда рост цен пытаются остановить за счёт ограничения денежной массы, а путём воздействия на истинную причину инфляции – монополизм, царящий на всех уровнях от продуктовых рынков и торговых сетей до естественных монополий.

Но и этого может оказаться недостаточно для того, чтобы довести инфляцию до близких к нулю показателей. Существуют расчёты, показывающие, что в силу особенностей российской экономики инфляция в ней является асимптотической величиной, достижение нулевого показателя которой невозможно. Иными словами, к снижению инфляции можно стремиться вечно, но определённый инфляционный фон, имманентно присущий экономике, по-прежнему будет сохраняться.

Суверенная эмиссия под прирост производства

Что же в таком случае делать для того, чтобы обеспечить доступность заёмных средств для отечественных предпринимателей? Очевидно, необходимо создать специальный механизм кредитования производственного роста. И такой механизм уже разработан. Его суть заключается в организации кредитования производственной модернизации на некоммерческих принципах. Речь идёт о создании полноценного института развития через кредитование – Государственном внебюджетном инвестиционно-кредитном фонде (ГВИКФ). Если простой коммерческий банк гонится за максимальной маржой, пытаясь навязать заёмщику кредит по максимально высокой процентной ставке, то роль ГВИКФ заключается в предоставлении заёмных средств на производственные нужды по максимально низкой стоимости. Возможно кредитование и по отрицательной ставке. Источником средств Фонда становится эмиссия. Однако о возможности механизмов наподобие ГВИКФ Crimson Alter умалчивает, обвиняя противников монетаризма в бездумном стремлении залить экономику деньгами.

Более того, он уверен, что идея инвестирования за счёт эмиссии придумана исключительно для того, чтобы банкиры могли воровать полученные ими из Центробанка кредиты. В качестве аргумента он заявляет, что давний противник монетаризма Сергей Глазьев призывает смягчить статью 159 УК РФ («Мошенничество»). Имеется в виду рекомендация о реализации шестого пакета гуманизации УК, которая содержится в докладе Столыпинского клуба «Экономика роста». Шестой пакет подразумевает возвращение отдельной статьи 159.4 («Мошенничество в сфере предпринимательской деятельности»), действие которой на данный момент остановлено. Как полагает Crimson Alter, рекомендация ввести отдельную статью для предпринимателей свидетельствует о том, что Глазьев хотел бы, чтобы будущие банкиры-воры были «застрахованы от возможности сесть на нары». Но давайте по порядку. Во-первых, статья 159.4 не гарантирует мошенникам страховку от тюрьмы, а напротив, подразумевает сроки от 1 до 5 лет. Во-вторых, было бы неплохо в первую очередь обратить внимание не на доклад Столыпинского клуба, где Глазьев является всего лишь одним из многочисленных соавторов, а на собственный доклад Сергея Юрьевича Совету безопасности. Кстати то, что Глазьев сумел включить проект целевой связанной эмиссии в повестку Столыпинского клуба, является достижением. Что же касается самого доклада Глазьева Совбезу, то ни в основном его тексте, ни в приложениях о статье 159 не говорится ни слова. Нет в докладе и призывов снять ответственность с финансовых нарушителей. Напротив, предлагаются многочисленные меры по ужесточению борьбы с незаконным выводом средств и другими финансовыми преступлениями. Например:

- Ужесточение уголовной ответственности за незаконный вывоз капитала с территории государств-членов Таможенного союза, в том числе в форме притворных внешнеторговых и кредитных операций, уплаты завышенных процентов по иностранным кредитам.

- Распространение действия статьи 174 УК «Легализация (отмывание) денежных средств или иного имущества, приобретенных другими лицами преступным путем» на доходы, полученные путем совершения налоговых преступлений и путем незаконного вывоза капитала, а также включение в состав налоговых преступлений неуплату налогов при наличии налогооблагаемой базы.

- Введение налога на спекулятивные финансовые операции и чистый вывоз капитала.

- Введение уголовной ответственности за провоцирование банковской паники для переманивания клиентов.

Таким образом, обвинение Глазьева в покровительстве недобросовестным банкирам не соответствует действительности и имеет явно пропагандистский характер.

Проектное обворовывание

Crimson Alter утверждает, что в России и без того уже действуют институты стимулирования экономики, приводя в качестве примера программу проектного финансирования. Однако он забывает указать, под какой процент предоставляются кредиты по этой программе. Рефинансирование Центробанком в рамках проектного финансирования происходит по ставке ,равной ключевой ставке ЦБ минус 1 процентный пункт. Для конечного заёмщика стоимость может доходить до ключевой ставки плюс 1 процентный пункт, то есть, на данный момент, до 12%. Ничего себе льготное кредитование! Это не проектное финансирование, а «проектное обворовывание» заёмщика. И это в то время, как западные производители кредитуются под 0,5-3%. С таким уровнем процентных ставок неудивительно, что по условиям проектного финансирования в 2015 году было выдано кредитов всего лишь на 235 миллиардов рублей, в то время как недостающие для модернизации инвестиции, по самым скромным подсчётам, составляют триллионы рублей.

Опыт других стран

Противники таких институтов, как ГВИКФ, используют монетаристский довод, согласно которому льготное кредитование экономики разгоняет инфляцию. Такой аргумент выглядит убедительно лишь в риторике, однако на практике моментально опровергается опытом стран, прошедших через эмиссионное стимулирование экономического роста.

Например, Китай во второй половине 1990-х годов сумел добиться полуторакратного реального роста ВВП, одновременно удвоив денежную массу и доведя коэффициент монетизации до более чем 200%. При этом не только не наблюдалось высокой инфляции, но в отдельные годы была и дефляция. Как такое могло произойти? Очень просто: при увеличении производства инфляционный эффект денежной эмиссии нейтрализуется за счёт роста товарной массы. Это следует даже из классической монетаристской формулы, на которую вслед за Милтоном Фридманом молятся все монетаристы: MV=PQ (где M – денежная масса, V – скорость денежного оборота, P – уровень цен, а Q – товарная масса). Внимание монетаристов остаётся прикованным к двум элементам тождества – денежной массе и ценам. Такой переменной, как «количество товаров», для них почему-то не существует. Тем не менее, очевидно, что рост товарной массы способен компенсировать увеличение количества денег, особенно если эмитируемая денежная масса сгружается не куда попало на рынок, а направляется целевым образом на финансирование инвестиций в новое производство, что гарантирует конвертацию каждой напечатанной денежной единицы в дополнительную единицу товарной массы.

Помимо Китая феномен эмиссии для развития демонстрировали послевоенная Япония и Германия. В их случае рост денежной массы также не был самоцелью, а являлся лишь побочным эффектом. Главная же стратегия заключалась в доведении финансовых ресурсов до нуждающихся в них отраслей перспективного роста. Ни к какому инфляционному катаклизму это не привело. Несмотря на существенное увеличение монетизации экономики, рост цен был весьма умеренным: в Германии на 1-2% в год, в Японии не более чем на 6%. С приростом ВВП тоже проблем не было: немецкая экономика росла в среднем на 5% в год, а японская – и вовсе на 10%. В дальнейшем опыт Японии и Германии в той или иной степени применялся многими странами. В частности японская модель использовалась Кореей и Тайванем.

Эти примеры видимо, неизвестны Crimson Alter. Он приводит совсем другие – для того, чтобы продемонстрировать неправильность борьбы с монетаризмом: Венесуэла, Иран, Беларусь и Китай. В первых трёх странах наблюдаются высокие процентные ставки, что, по мнению Crimson Alter, свидетельствует о безальтернативности монетаристской кредитно-денежной политики. Crimson рассуждает следующим образом: в этих странах правят сильные авторитарные режимы, которые, если бы захотели, могли бы устроить у себя альтернативную денежно-кредитную систему. Тем не менее, они этого не сделали. Значит, сохранение высоких процентных ставок для бизнеса и ограничение денежного предложения является единственно верной стратегией. Более чем странная логика – если все вокруг лечат простуду ртутью и кровопусканием, то значит, этот метод лечения безальтернативен, займусь им и я.

Трагедия Венесуэлы при Уго Чавесе как раз и заключалась в том, что он не смог создать альтернативный нефтедобыче реальный сектор, из-за чего теперь его преемнику Николасу Мадуро пришлось вводить в стране чрезвычайное положение, как только нефть упала ниже $28. Многолетняя несостоятельность денежно-кредитной политики Венесуэлы является одной из причин теперешнего плачевного положения дел в её экономике.

Политике поддержки белорусской промышленности российский производитель может только позавидовать. Если бы она была ещё дополнена и вменяемой денежно-кредитной стратегией, результаты белорусской экономики были бы ещё лучше.

Неспособность в достаточной мере настроить денежную систему на обслуживание интересов национального бизнеса в обоих случаях не позволила в полной мере реализовать потенциал экономического развития. Хотя достижения в отдельных сферах госуправления этих стран, безусловно, имеются. В Венесуэле это относительно развитая система социальной поддержки населения. В Беларуси – сохранение и развитие советского промышленного наследия.

Пример Ирана в данном случае и вовсе неуместен. Указывая на высокие банковские ставки в Иране, Crimson Alter пытается доказать невозможность строительства альтернативных денежно-кредитных систем. Но такую систему Иран уже построил. В стране действует система исламского банкинга, отрицающая ростовщический процент. Банк не требует от кредитуемого предприятия фиксированный процентный платёж. Он только лишь участвует в прибыли и рисках предпринимателя вместе с ним. А упоминаемые Crimson Alter процентные ставки есть не что иное, как размер ожидаемой банковской прибыли, пересчитанный в виде процентной доли от суммы кредита.

Кредитная система западного образца способствует подчинению реального сектора банкам, ведь в случае недостаточной рентабельности проекта предприятие не сможет расплатиться по долгам и будет вынуждено отдать банку залоговые активы. В исламском же банкинге предприятие расплачивается с банком пропорционально полученной прибыли.

Китай, как полагает Crimson Alter, своим примером также демонстрирует безосновательность любых попыток суверенизации денежно-кредитной системы. Китай накопил внешнюю корпоративную и государственную задолженность в размере $850 млрд. А Национальная комиссия по Реформам и Развитию КНР советует компаниям привлекать зарубежное кредитование при реализации инфраструктурных проектов. Это, по логике Crimson Alter, говорит о том, что даже Китай с его глобальной геополитической мощью не сумел создать внутренние источники финансирования инвестиций.

Но Crimson Alter не предлагает сравнить размер внутреннего кредита, полученного китайскими экономическими агентами с внешним частным долгом Китая. Мы, в отличие от него, сделаем это. По состоянию на конец 2014 года, внутренний кредит частному сектору в Китае равнялся 142% от ВВП, а внешний долг частного сектора – всего лишь 8% от ВВП. Очевидно, что основным источником кредитных ресурсов для китайской экономики является собственная банковская система, основанная на суверенной эмиссии, привязанной к потребностям национального производителя, а не к доллару. Призывы же китайских властей к привлечению иностранных кредитов носят тактический характер и направлены на обеспечение дополнительного потока валюты в страну с целью ослабить текущее давление на юань.

Финансы для господ и для туземцев

В конце статьи автор приходит к выводу, что только США и их исторические союзники имеют право на эмиссионное стимулирование своих экономик, так как они являются победителями двух мировых войн и эмитируют мировые валюты, что позволяет им экспортировать инфляцию в другие страны. Логику Crimson можно понять. Дескать, США, Япония и страны еврозоны сбрасывают лишнюю валютную массу в мировую экономику и таким образом сами спасаются от инфляции. Остальные страны такой возможности лишены, а значит, и о привязке валюты к внутреннему спросу мечтать им не стоит.

Но эти рассуждения не соответствуют действительности. Эмитируемая в западных странах денежная масса далеко не полностью выводится за их пределы. В существенной мере эмиссия на Западе направлена на внутренний рынок. Именно поэтому наблюдается столь высокий уровень монетизации западных экономик (например, в еврозоне – почти 100% от ВВП, а в Японии – выше 250%).

К тому же Crimson противоречит сам себе, ссылаясь на высокий приток капитала в западные страны. Ведь приток капитала ведёт к повышению монетизации экономики, а значит, сводит на нет положительный эффект от экспорта инфляции.

Одним словом, экономические механизмы, которые препятствовали бы проведению самостоятельной кредитно-денежной политики за пределами стран «золотого миллиарда», Crimson Alter описать не может. Остаётся механизм политический, который вполне понятен. Оказавшись победителем сначала во Второй мировой, а потом и в холодной войне, Запад во главе с США взялся за установление своих порядков во всём мире. Это касалось и сферы экономического регулирования. Здесь для всего мира была выбрана концепция монетаризма, которую и принялись насаждать при помощи МВФ и Всемирного банка с одной стороны и пятой колонны в побеждённых странах – с другой.

Важно отметить, что монетаризм был выбран Западом исключительно для остального мира. После непродолжительного периода моды на монетаристскую теорию в конце 1970-х – начале 1980-х годов западные страны отказались от неё – нескольких лет оказалось достаточно, чтобы понять её несостоятельность. В наши дни в собственной денежно-кредитной политике Запад следует совсем другим принципам. Например, борясь с последствиями кризиса 2008 года, американский ФРС напечатал $3,5 триллиона. В итоге за 7 лет денежная база увеличилась в 5 раз! Другой пример – аналогичная программа в ЕС, которая началась в марте прошлого года и рассчитана на эмиссию €1,5 трлн. Остальному миру в то же самое время отведена иная судьба: высокие процентные ставки и запрет на эмиссию иначе как под прирост ЗВР.

Обязательность исполнения рекомендаций МВФ подкрепляется зависимостью туземных элит от стран Запада, куда вывезены их критические активы. Недостаточно исполнительные страны в критический момент могут оказаться и без кредитов МВФ. Монетаризм, идущий бок о бок с идеологией «вашингтонского консенсуса», служит двум целям: блокированию экономического развития за пределами ареала «золотого миллиарда» и обеспечению свободного доступа западных ТНК на внутренний рынок туземных стран с последующим вывозом капитала.

Получается, что вот этот глобальный паразитический механизм поддерживает Crimson Alter. Выходит, по его мнению, Россия, проиграв в холодной войне, должна безоговорочно смириться с потерей экономического суверенитета и смиренно отказаться от любых попыток использовать свои деньги во благо своей же экономики.

Заключение

В своей статье Crimson Alter столь откровенно притягивает за уши желаемые ему выводы, что невольно закрадываются сомнения в его профессиональной добросовестности. Не может быть, чтобы человек, позиционирующий себя как финансовый аналитик, не замечал столь явные натяжки и искажения в своих рассуждениях.

В условиях текущего кризиса вред монетаризма становится всё более очевидным. Споры о финансовой политике из разряда праздных теоретических рассуждений перешли в плоскость насущной проблематики, напрямую связанной с выживанием страны. В ближайшее время бизнес и экспертное сообщество будут всё активнее требовать смены денежной политики. Монетаристы, конечно, будут сопротивляться, а значит, и статей в защиту монетаризма будет появляться всё больше. Разумному читателю стоит к этому приготовиться, дабы не позволять манипулировать своим сознанием.

Подписывайтесь на наш канал в Telegram