Почему негодует Райкин. О свободе и цензуре в искусстве
4 3460
Фото: Politrussia.com
Эмоциональная
речь, с которой в понедельник, 24 октября, выступил художественный руководитель театра «Сатирикон» Константин Райкин на Всероссийском театральном форуме СТД, при
всей сумбурности носила выраженный программный
характер. Практически Райкин потребовал абсолютной неприкосновенности и независимости
искусства решительно от всего на свете – от государства, от общества, от
религиозной критики.
По его мнению, искусство до такой степени способно к
саморегулированию и самокритике, что для него должен быть установлен режим
полной вседозволенности и неподчинения никаким существующим правилам. Это
искусство должно указывать стране, обществу и государству и критиковать их, а
наоборот – никак нельзя. Общество и государство не имеют права указывать
искусству, что ему делать, а критиковать его могут лишь в случаях, когда искусство делает
что-то не то. Так ли это?
Искусство
для народа или народ для искусства?
Константин Райкин,
конечно, занял чересчур радикальную позицию. Из двух полярных мнений, когда
одни считают, что искусство должно служить обществу и стране, а другие считают,
что искусство никому ничего не должно, а вот как раз ему должны всё: и деньги
давать, и помогать – Райкин чётко выбрал второе. Хотя жизнь
показывает, что универсального принципа нет: иногда искусство должно служить
стране, а иногда наоборот – критиковать страну. Примеров масса.
Скажем, знаменитое
стихотворение Константина Симонова «Убей его» для нынешнего мирного времени кажется едва ли
не чудовищным по содержанию, но в годы Великой Отечественной войны, когда оно писалось,
это было не просто уместно, а жизненно необходимо. Тогда искусство должно было
призывать людей на борьбу, на то, чтобы они бились буквально за своё выживание
и за будущее для самих себя и своих потомков.
И
искусство ни на грамм не посчитало для себя зазорным сказать, что оно солидарно с
обществом, что считает себя его частью и поддерживает, что готово его
вдохновлять и призывать на борьбу.
Тот самый случай абсолютно правильного служения искусства народу, внесения им в общее дело своей посильной лепты во имя того дела, которое объединяло тогда всю страну.
И вообще, советское время было
ярким примером того, как непререкаемые авторитеты в области искусства,
самые заслуженные его деятели, считали не позором, а честью служить народу и
вносить свой вклад в строительство общего будущего. Советский кинематограф – и довоенный,
и послевоенный, и даже постсталинский – имеет массу примеров, когда режиссёры
выступали совершенно солидарно с властью. Кстати, многие из тех фильмов не
канули в Лету, не утратили популярности, а любимы до сих пор. Это и «Семнадцать
мгновений весны», и «Место встречи изменить нельзя». Кто возьмётся их
критиковать?
Но были
и обратные примеры, когда искусство критиковало государство. Наши отечественные
мы все знаем, так что стоит для разнообразия привести что-нибудь из иностранной
истории. Очень ярким примером может служить произведение в такой нетрадиционной
для России форме, как графический роман.
«V – значит вендетта» – одно из культовых произведений
Алана Мура. Кстати, трепетно любимое нашими западниками-либералами. Ирония
судьбы заключается в том, что почему-то, кому «посвящается»
сия антиутопия, никогда не говорят ни на Западе, ни у нас
в стране, хотя Мур и не делал никогда тайны из этого. Сложилось удобное мнение, что это был протест Алана Мура против
тоталитаризма вообще, а поскольку в те годы эталоном тоталитаризма считалась
советская власть, то как-то негласно сложилось ошибочное мнение, что автор
выражал протест против политической системы в СССР. После распада Союза
произведение так и осталось символом борьбы с тоталитаризмом, под который по
желанию подводилась то новая Россия, то неугодные ближневосточные тирании.
Но юмор
ситуации заключается в том, что комикс целиком и полностью посвящён одному из
главных идолов Запада и наших либералов – Маргарет Тэтчер, знаменитой «железной
леди». Алан Мур и сам говорил об этом: «…комикс
V for Vendetta… Он был о фашизме, об анархии, он был об Англии».
Это правление
Тэтчер настолько угнетало Алана Мура, что в итоге вылилось в создание
антиутопии, в которой он видел много общего с существовавшей в той Великобритании политической
системой. Мур до такой
степени не мог выносить стиля правления Тэтчер, что в итоге эмигрировал в США. А его произведением,
заклеймившим британскую диктатуру «железной леди», вскрывшим все пороки общества и власти в Великобритании тех лет, стал комикс «V – значит
вендетта». Что, по мнению Алана Мура, следовало сделать с государственной
системой Великобритании тех лет и лично с верхушкой её политической власти,
можно легко найти на страницах графического романа. Или посмотрев одноимённую
экранизацию братьев Вачовски.
Корпоративное
единомыслие
Но
вернёмся к тезисам Райкина. Первой его главной мыслью было воззвание к цеховой
солидарности, которая является, скорее, своеобразной формой принципа «объединимся
вместе против общих врагов», где общими врагами оказываются, на удивление,
общество и государство:
Папа, когда понял, что я стану артистом, учил меня одной вещи. Он вложил в мое сознание важную вещь, которая называется цеховая солидарность. Я понимаю, у нас в театральном деле разные традиции. Мы очень разобщены. Мы достаточно мало интересуемся друг другом. Но это полбеды. Главное, что есть такая мерзкая манера – клепать и ябедничать друг на друга. Мне кажется, это просто недопустимо! Цеховая солидарность, как меня папа учил, обязует каждого из нас, работника театра (артиста ли, режиссера ли), не говорить плохо в средствах массовой информации друг о друге и в инстанциях, от которых мы зависим. Ты можешь сколько угодно быть не согласным творчески с каким-то режиссером, артистом – напиши ему эсэмэску злобную, напиши ему письмо, подожди его у подъезда, скажи ему. Но не надо в это вмешивать средства массовой информации и делать достоянием всех. Потому что наши распри, которые обязательно будут, творческое несогласие, возмущение – это нормально. Но когда мы заполняем этим газеты и журналы, и телевидение – это на руку только нашим врагам.
Константин Аркадьевич Райкин
Первое, что приходит в голову после
прочтения: а о ком именно Райкин всё это сказал? В России огромное
количество разных творческих личностей, которые с огромным удовольствием ходят
по разным СМИ вроде «Эха Москвы» и «Дождя», пишут в газетах, блогах
и на сайтах (тот же «Сноб», та же американская «Свобода» или русский сайт «Би-би-си»)
самые нелицеприятные вещи о своих коллегах, которые посмели чем-то выразить
поддержку государству и его политике. Они клеймят позором всех, кто не
находится в оппозиции ко власти, обвиняют их в продажности и всех смертных
грехах. Только есть большое подозрение, что их-то как раз Райкин и не имел
в виду.
Его так называемая цеховая солидарность распространяется только на людей, которые так ли иначе выступают против власти.
На протяжении своей пространной речи он говорил исключительно о
случаях, когда, по его мнению, надо оградить искусство от вмешательства
общества или государства. И выступал защитником всех, кому досталось хлебнуть
критики за свои спорные «творения». Райкин, досадуя, что «мерзкая манера клепать и ябедничать друг на
друга» свойственна его единомышленникам, тем не менее защищает их от атак «группки мерзких людей».
Второе, о чём сразу задумываешься, – это
странная и, к слову, советская манера говорить «от имени и по поручению». Райкин так много
и эмоционально говорит о необходимости оградить людей искусства от попыток
давления со стороны общества или государства, что возникает странное впечатление:
он либо не знает о тех, кто находится на одной волне с обществом и кого оно не
критикует и не требует запретить, либо он таких своих коллег просто не считает
людьми искусства. Кстати, довольно распространённое среди либералов
мировоззрение, не правда ли?
Politrussia.com
У кого иное мнение, отличное от нашего, те вообще не в счёт. А свободы и права – это только для тех, кто ругает власть. Остальным ни прав, ни свобод не положено.
Но, как говорится, «не всё так однозначно». Например, режиссёр Станислав Говорухин не только поддерживает власть, но и вообще был доверенным лицом
президента во время предыдущих выборов.
Или другой режиссёр, Владимир Меньшов, который в 2007 году на церемонии кинонаград MTV отказался вручить награду
в главной номинации «Лучший фильм» кинокартине «Сволочи». Перед тем как вскрыть конверт, Меньшов
заметно волновался, а после того как распечатал
конверт, даже с галёрки было видно, как он разгневался:
Я так надеялся, что не этому фильму дадут премию, но все-таки он победил. Я считаю, что это кино – позорище для нашей страны, пусть награду вручает Памела Андерсон.
Владимир Меньшов
После этих слов
Меньшов бросил конверт на пол и широким шагом удалился со сцены.
Среди
писателей тоже достаточно много тех, кто не считает Россию вообще и её нынешнюю
власть в частности величайшим злом в мире. Не все у нас в стране разделяют
мнение господАкунина, Быкова и прочих оппозиционеров. Есть, например, весьма
известный и уже признанный писатель Сергей Шаргунов, который поддерживает нашу политику
в Крыму и Новороссии. Есть Захар Прилепин и Сергей Минаев. Есть большое
количество исполнителей, которые даже попали под санкции – либо под украинские,
как добрая половина эстрады, либо даже под европейские, как Иосиф Кобзон.
Так что опять же: не все у нас Сергеи Лазаревы и Юры Шевчуки. А если кому-то эстрада
кажется «низким жанром», то можно вспомнить маэстро Валерия Гергиева, одного из
величайших мировых дирижёров.
Если Путин и его политика, по данным опросов, весьма популярны в российском обществе, то и среди творческих деятелей, как одной из частей общества, власть тоже имеет солидную поддержку.
Третье – о чём упомянул сам Райкин, но сделал странный вывод –
это то, что людям искусства, как правило, вообще не нужны какие-то претензии со
стороны власти или общества: эти господа во все времена и сами неплохо
справлялись с тем, чтобы заклевать друг дружку. То, что говорил Райкин: «Нам надо плюнуть и на время забыть о наших
художественных тонких рефлексиях по отношению друг к другу» – очень
актуально, но крайне трудновыполнимо, потому что нетерпимость творческих людей
по отношению друг к другу издавна была гораздо острее, чем нетерпимость власти
или общества к любому из них. И примеров таких пруд пруди.
Например, Романа
Полански, творчество которого, в отличие от того же Анджея Вайды, не было политизировано, в
своё время сильно критиковали. То он, видите ли, осмелился замахнуться
на Уильяма нашего Шекспира. И не абы что взялся снимать, а самого «Макбета», а то «Горькую луну» снял, чем оскорбил вкус киноведов и кинокритиков за показ отношений мужчины и женщины, а не мужчины с мужчиной. Снял бы фильм про гомосексуальную
связь – все сразу бы воспели ему хвалу. С Анджеем Вайдой ровно наоборот: какая разница, если он на политическую тему, где ругают советскую власть?
Такие фильмы имеют автоматическую защиту от критики.
О том,
как на все корки крыли Квентина Тарантино в начале его карьеры, помнят, наверное, почти
все. Он был объявлен чуть ли не террористом от искусства, когда выпустил своё «Криминальное
чтиво». Ещё хлеще досталось Дэвиду Финчеру, когда он в «Бойцовском клубе»
принялся обличать пороки общества потребления и призывать к разрушению системы.
Да, сейчас, спустя пару десятилетий, оба этих режиссёра стали заслуженными
мэтрами и считаются чуть ли не новыми классиками, но в первые годы их как
только не поливали.
Так что «объединиться»,
как призывает Райкин, эти люди, похоже, физически не способны. Чем, кстати,
очень напоминают отечественных либералов в политической жизни – те тоже, словно
радиоактивные элементы, могут только распадаться и испускать лучи ненависти к
своим более успешным оппонентам.
Монополия деятелей культуры на нравственность
После
призыва объединиться Константин Райкин рассказал, почему именно он считает нужным это
сделать. Так сказать, объяснил всем, «против кого дружить будем»:
Меня очень тревожат эти, так сказать, «наезды» на искусство и на театр в частности. Эти совершенно беззаконные, экстремистские, наглые, агрессивные [заявления], прикрывающиеся словами о нравственности, о морали и вообще всяческими благими и высокими словами: «патриотизм», «Родина» и «высокая нравственность». Не верю я этим группам возмущенных и обиженных людей, у которых, видите ли, религиозные чувства оскорблены. Не верю! Верю, что они проплачены. Это группки мерзких людей, которые борются незаконными мерзкими путями за нравственность, видите ли. Искусство само в себе имеет достаточно фильтров из режиссеров, художественных руководителей, критиков, зрителей, души самого художника. Это носители нравственности. Не надо делать вид, что власть – это единственный носитель нравственности и морали.
Константин Аркадьевич Райкин
С заявлением, что «власть
– это не единственный носитель нравственности и морали», вполне
можно согласиться, но с одной оговоркой: деятели искусства – тоже не единственный носитель нравственности и морали. Каким бы
странным это ни казалось Райкину, но и власть, и общество имеют полное право
претендовать на то, чтобы давать моральные и нравственные оценки различным явлениям.
Помимо них, этим же занимаются и все религии, а также СМИ, общественные
организации и просто отдельные личности. Так что господина Райкина сразу
хочется разочаровать: в деле оценки моральности и нравственности подвизается такое
огромное количество судей, что на монополию для искусства он может даже и не
надеяться, несмотря на всю его убеждённость, что искусство само в себе имеет достаточно фильтров.
Общество, безусловно, имеет право давать
собственную оценку результату любой творческой деятельности, и запрещать ему
это делать не следует, иначе это будет вариант диктатуры - диктатура деятелей культуры. Да, существует резонный вопрос, насколько в реальности представляет мнение всего общества тот или
иной активист. С другой стороны, российское общество неоднородно, а разница в
оценках – это как раз признак здоровой ситуации в стране: когда у
всех абсолютно одно и то же мнение – это либо признак диктатуры какой-то идеологии,
либо войны, либо какого-то запредельно бесчеловечного преступления.
Однако у Райкина другое отношение к ситуации: он всех, кто осмеливается иметь мнение,
отличное от восторженно оппозиционного, называет «группками
мерзких людей». Он, видите ли, не верит им, он считает, что «они проплачены». Не правда ли, напоминает
традиционно либеральное «народец не тот, подкачал» и далее про «ватников» и «рабскую
психологию»?
К тому
же непонятно, с какой стати Райкин отказывает государству в праве на то, чтобы
давать моральные и нравственные оценки? Государство у нас демократическое, власть избирается десятками миллионов человек и
имеет не только право, но и обязанность
интересы этих миллионов представлять и отстаивать. А в случае, если власть
занесёт и она начнёт творить непотребства, вроде установки в пережившем
блокаду Петербурге памятной доски Маннергейму, который эту блокаду и организовывал, то
народ может и «поправить» такую власть. Да так хорошо и эффективно, что власть примет
к сведению и всё исправит – сама, ручками, поджав хвост и стыдливо молча.
Так что государство и общество имеют полное право высказывать мнение о морали и нравственности тех или иных произведений искусства.
В конце концов, художник говорит только от себя, а власть – от лица
огромного количества людей. А общество в свою очередь и есть непосредственно
эти самые люди. Райкин предлагает им всем заткнуть рот?
Кстати,
от лица миллионов верующих имеет право высказываться и церковь – не только
Русская Православная, но и все традиционные конфессии России. Можно даже сказать,
что это и есть одна из главных составляющих их деятельности – давать моральную
и нравственную оценку событиям и явлениям.
Впрочем,
во всей этой схеме никто художников и творцов не ущемляет – все они имеют
возможность работать, творить, цензуры давно нет, каждый делает то, что хочет.
Но есть один нюанс, который не хочет понимать Райкин: когда художник выносит
своё творение на суд общества, то он не имеет права сказать: «Дозволяется меня
только хвалить! А всем, кому не нравится, приказываю заткнуться и молчать в
тряпочку».
Обсуждать творческие работы – это не только право общества, но и
отчасти та цель, ради которой существует творчество: чтобы поднимать в обществе
вопросы, проблемы, и побуждать к полемике вокруг них.
Разрешить(,) нельзя(,) запретить
Наконец, главная суть выступления Константина Райкина – то, из-за чего столько эмоций было
выплеснуто и слов сказано. Основной нерв, так сказать:
Вот эти группки якобы оскорбленных людей, которые закрывают спектакли, закрывают выставки, нагло себя ведут, к которым как-то очень странно власть нейтральна – дистанцируется от них… Мне кажется, что это безобразные посягательства на свободу творчества, на запрет цензуры. Я вижу, как явно чешутся руки у кого-то все изменить и вернуть обратно. Причем вернуть нас не просто во времена застоя, а еще в более давние времена – в сталинские времена. Закрывают спектакли. Запретили «Иисус Христос – суперстар». Господи! «Нет, кого-то это оскорбило». Да, оскорбит кого-то, и что?! И церковь наша, несчастная, которая забыла, как ее травили, уничтожали священников, срывали кресты и делали овощехранилища в наших церквях, начинает действовать такими же методами сейчас.
Константин Аркадьевич Райкин
Со сказанным можно отчасти согласиться. Дело в том, что разрешать или
запрещать спектакли, выставки, фильмы – это всегда решение не только спорное,
но и ещё юридически почти не оформленное.
Мы
слышим только нескончаемый спор по кругу: «Меня
это оскорбляет, запретите это!» – «Тебе
не нравится – ты и не ходи, а кому нравится – тем дай возможность». Эта
дискуссия как пинг-понг: вопрос перелетает от одной стороны к другой, но в ответ слышно одно и то же, и то не даёт ясности,
что же в конце концов делать надо? Разрешить, запретить, ограничить? И главное –
кто это будет решать?
Надо бы, конечно, поступить здраво и создать бы некую оценочную комиссию со смешанным составом:
чтобы туда вошли представители и власти, и представители искусства, и
общественных объединений, и традиционных российских религий. Чтобы внутри
комиссии были представлены мнения и интересы всех, кто имеет отношение к
данному вопросу. Чтобы они могли там, внутри комиссии, компетентно и
конструктивно обсуждать проблему, а не выплёскивать её каждый раз в виде скандала
в СМИ и действовать по принципу «кто всех других переорал, тот и главный
молодец».
В конце концов, решения по запрету или разрешению того или иного произведения искусства надо принимать не криком и даже не голосованием, а именно в ходе дискуссии.
Разумные компромиссные
решения всегда возможны: если выставка оскорбляет чьи-то чувства, причем очень
серьёзно, то можно публиковать внятные и утверждённые этой гипотетической комиссией
предупреждения (потому что если оставить это на усмотрения организаторов, они
из этих предупреждений настоящую рекламу сделают). Второй вопрос – это освещение
в СМИ, потому что на выставку, фильм или спектакль ты можешь и не пойти, но
телевидение или газеты всё равно любезно сообщат тебе абсолютно всё то, чего ты
не хотел видеть и слышать. Возможно, следует принять небольшие поправки в
закон о СМИ, которые ограничивали бы их в возможностях освещения некоторых
событий. Опять же - не запрещать писать вообще, а просто не заниматься
пересказом содержания с наглядными фотографиями. Но это всё в случае, если наша
гипотетическая комиссия примет такое решение.
Должна же быть какая-то градация между «запретить» и «разрешить».
Некоторые вещи в России вообще незаконны, потому что статью об оскорблении чувств
верующих пока никто не отменял, нравится это господам художникам или нет. Но и
выдавать ничем не ограниченное разрешение в ряде случаев тоже не очень-то разумно.
Иногда достаточно сказать: вот вы, недовольные, успокойтесь тем, что о
содержании выставки или спектакля всех предупреждают, так что не нравится – не ходите,
но запрещать это мы не будем.
К
сожалению, всё это сразу упирается в то, с чего мы начинали: наши уважаемые «творческие
личности» совершенно неспособны собраться и объединиться даже в том случае,
если речь идёт об их корпоративном интересе. А уж о том, чтобы с кем-то
дискутировать, вообще речи не идёт: многие изначально демонстрируют настолько
недоговороспособную позицию, словно они сами нарываются на запрет. По принципу «пусть
лучше запретят совсем, чем я соглашусь хоть на какой-то компромисс».
И,
кстати, Райкин совершенно напрасно пенял «нашей
несчастной церкви, которую столько травили» на то, что она, мол, тоже
подключается к критике искусства. Это уже очевидная ерунда, потому что церковь
во все времена была очень консервативной организацией, весьма болезненно
реагировавшей на всякого рода новшества. Раньше она могла и запретить, и анафеме
предать, а сейчас только покритиковать и может. Ну так что же, от художника не
убудет, если он послушает критику. А ждать, что церковь начнёт восторгаться «современным
искусством» вроде разрезанных коров или прибитой к брусчатке мошонки – это было
бы как минимум странно. Если церковь начнёт такое одобрять, она просто
перестанет быть церковью.
Да и
фраза про наступление сталинских времен совершенно неуместна. При Сталине могли посадить
и даже расстрелять за само создание какого-то спорного произведения искусства.
А сегодня никому не запрещается заниматься тем, чем вздумается. Другой вопрос,
что никто не обязан предоставлять сцену или иную площадку художнику, у которого
и цели другой не было, кроме как эпатировать общество и вызвать шок у зрителей.
Если натворил непонятно что, то сам и ищи, где тебе разрешат это показывать.
Если вообще разрешат. Хотя создавать, повторимся, никто не запрещает.
Под
занавес ещё один интересный пассаж от Райкина, который услышали даже в Кремле и на который уже ответили. Вот его слова:
Вообще, у власти столько соблазнов! Вокруг нее столько искушений, что умная власть платит искусству за то, что искусство перед ней держит зеркало и показывает в это зеркало ошибки, просчеты и пороки этой власти. Вот умная власть за ЭТО ему платит. А не за то платит власть, как говорят нам наши руководители: «Мы вам платим деньги, вы и делайте, что надо». А кто знает? Они будут знать, что надо? Кто мне будет говорить? Я сейчас слышу: «Это чуждые нам ценности. Вредно для народа». Это кто решает? Это они будут решать? Они вообще не должны вмешиваться. Они должны помогать искусству, культуре.
Константин Аркадьевич Райкин
Надо
сказать, это напоминает высказывания некоторых некоммерческих организаций, которые, когда год назад им
начали выдавать ярлыки иностранных агентов, умудрились обнаглеть настолько, что
заявили: «Да вы, государство, просто
обязаны нам платить за то, что мы вас критикуем». Заявление Райкина
из этой же серии. На него уже ответил пресс-секретарь президента Дмитрий Песков, заодно и высказавшись по поводу цензуры:
Естественно, если государство даёт деньги на какую-то постановку, оно вправе обозначить ту или иную тему. Государство заказывает произведение искусства на ту или иную тему в рамках тех программ, которые находятся в имплементации… Опять же, это не цензура, не нужно путать это с заказом государственным. При этом надо четко дифференцировать те постановки, те произведения, которые ставятся или снимаются за государственные деньги, и те, которые снимаются с привлечением каких-либо иных источников финансирования.
Песков Дмитрий Сергеевич
Так что
напрасно Константин Райкин так драматизирует ситуацию. Нет никакой цензуры,
никаких сталинских методов в современной России. То, что произведения искусства критикуют, это нормально:
граждане имеют не меньше прав на личное мнение, чем деятели искусства на то, чтобы
заниматься творчеством. Так что одни имеют право творить, а другие –
высказывать позицию по поводу их творчества.
Что же касается призыва
Райкина ко всем деятелям искусства объединиться, то все, как кажется, будут
только рады, если им удастся это сделать. Наконец-то будет с кем говорить о
серьёзных проблемах и принимать серьёзные решения, а не как сейчас: каждая
отдельная ситуация сопровождается отдельным скандалом и решается каким-то новым
способом. Если бы художники объединились, то можно было бы выработать единые
понятные правила игры для всех, общие законы и рамки. Но тут как раз от
художников-то и не хватает инициативы и организованности, сколько бы их Райкин
ни призывал.