Фашизм с украинским лицом. Часть IV: Что фашизм и что не он? Отличительные тезисы фашизма

Вот мы подошли к центральной идее тринадцатки идей – к седьмой идее, идее о том, что фашизм отрицает существование прав индивидуальной личности, ибо всякий индивид является частью национальной личности, слит с нею. Здесь уже, как говорится, оригинальности хоть отбавляй (оригинальности не в значении первоисточника, но в значении непохожести на иные явления). И потому в дальнейшем эту идею будем поминать как одну из отличительных идей фашизма. Она, конечно, эта идея ничтожества личности индивида, не достаточна, чтоб представить фашизм как целостность, – как минимум её необходимо дополняет идея о том, что именно государство представляет ту надстоящую личность, которая стоит во главе всего. Следует признать: то, что идея «отдельная личность – ничто и звать её никак» сама по себе не нова в фашизме, хотя и совсем не очень распространена в современном мировоззрении. Эту же идею, например, подробно разбирают ещё средневековые авторы «Молота ведьм», которые последовательно обосновывают оправданность и необходимость пытать и вообще преследовать и наказывать ведьм. Но авторы Молота ведьм, рассматривая вопрос непротивопоставленности воли ведьм высшей Воле, всё-таки отдавали первенство воле Господа, из-за чего у них и возникали те самые преодолеваемые в первой части книги принципиальные проблемы в доказательстве вины ведьм, которые в таком случае следовали воле божьей в своих достойных осуждения деяниях. В случае же с фашизмом этого противоречия нет: согласно восьмой идее фашизма главенство отдано личности государства, а оно в отличие от воли божьей не всеохватно, а потому естественно возникают агенты иных государств и даже негосударств (в отличии от возможности агентов иных богов в концепции монотеизма), – вину таких агентов доказать согласно концепции фашизма проще, чем вину ведьм. При этом все остальные формы самоорганизации людей фашизмом уничижаются: интересы всего человечества так же ничтожны перед лицом интересов конкретного государства, как и интересы участников дачного кооператива.

Согласно девятой идее фашизм не любит выборную демократию. Ну, что ж фашисты в этом не одиноки – лично я, например, не будучи фашистом, также недолюбливаю (если не сказать больше) выборную демократию. Но выборная демократия – одна из великого множества форм, как демократических, так и недемократических. И потому здесь нельзя говорить о том, что если не выборная демократия, то фашизм, – тут закон исключённого третьего не работает. И лично я вместе с искренним фашистом стоим по разные стороны выборной демократии: я не считаю, что большинства достаточно для решения, поскольку отдаю предпочтение консенсусу и компромиссу, считая, что решения большинством как раз и раскалывают общество. Та же Украина очень хорошо демонстрирует этот тезис: общество раскололи по искусственно актуализированным вопросам и из выборов в выборы перевес интересов одних оказывается чуть ли не по правилу 50%+1 голос. Всё в точности как в классической задаче о демократических пиратах, когда делёж добычи производится голосованием и каждый раз получается, что половина пиратов не получает ничего, вторая половина – хоть что-то, а львиную долю забирает старший пират, обладающий правом определять какая повестка голосования, то есть определяющий, что выносится на голосование. Выборная демократия по принципу абсолютного большинства раскалывает общество в отличие от других форм, ориентированных на консенсус. Но фашизм же идёт не просто дальше, а он идёт в другом направлении: он утверждает, что выразителем интересов личности государства может быть и один человек. То есть интересы каждого – ничто, а нечто значимое – это интересы государства, при этом в интересы государства посвящены только адепты, у которых согласно идее № 13 есть право насилия над всеми неадептами. Это уже куда как более наплевательское отношение к любым механизмам выявления и гармонизации интересов наибольшего количества граждан. Таким образом, идея № 13 (о воплощении идеи, символизируемой фасциями, в доминанте интересов государства над интересами личности и полному подчинению и личности и процессов её формирования потребностям государства) – это не традиционная для любого государства идея о праве органов власти на насилие (эта идея традиционно и символизировалась пучком прутьев с воткнутым топором, – «фасции» или ликторская связка), а это идея права на террор.

В этом обобщении я как бы пропустил идеи фашизма с 10-ой по 12-ую, но это не от того, что они малозначимы в рамках представляемого разбора, а от того, что уже было надо упомянуть о кульминационной тринадцатой идее права на террор – далее это «право на террор» окажется уточнённым, но уже важно показать, что та идея, которую символизируют фасции, и та идея, из-за которой фасции выбраны символом фашизма – это разные идеи. Эта разница уже понятна даже на уровне несоответствия права государства на насилие праву государства на террор (хотя последнее автоматически подразумевает и право на насилие), но как постараемся показать дальше, эта разница между идеологией республики и идеологии фашизма оказывается ещё большей.

Что же «большее» мы подразумеваем? А то, что право на террор, конечно, отличается от права на насилие, но и оно может быть получено на некотором основании общего согласия (напомним, что власть, как это показал ещё Макиавеллли держится на двух китах: насилии и согласии), но не в случае с фашизмом, ибо в этом случае террор является не одним из получаемых прав, а самим источником получения прав, то есть 13-ая идея фашизма – это провозглашение террора как источника власти. То есть право на насилие получает тот, кто, запугивая насилием, принуждает повиноваться, или как эту идею можно показать на примере выражения русской мудрости «Кто сильнее, тот и прав»: силён и априори прав тот, кто убедил, что прав тот, кто сильнее. Но сама идея «Кто сильнее, тот и прав» не просто неоригинальна, как должно броситься в глаза сразу, а это идея, выходящая из круга идей, удовлетворяющих идеологии республики, то есть идеологии «общего дела». «Кто сильнее, тот и прав» – вполне естественно для какой-нибудь банды, для княжеской междоусобицы, но не соответствует законности республиканского общества. Это как идея «есть мясо» неоригинальна для человечества, но оригинальна как идея для отдельной концепции вегетарианства, вдруг устанавливающей правила есть мясо, – новая идея правильно повегетариански есть мясо вполне оригинальна для вегетарианства в целом. Таким образом, ликторской связкой прикрывается реакция автократизма в республиканской среде, червь антиреспубликанского оппортунизма. Многим кажется, что вся суть фашизма – в упоминаемой ликторской связке (по которой и именуется фашизм), но даже в 13-ой идее следует отделить зёрна от плевел: сама по себе идея права государства на насилие, которое символизирует ликторская связка, она не присуща только фашизму и в этом смысле никак не оригинальна в рамках фашизма: в одних случаях такое право освящено богоподобностью самодержца, в других случаях – благой традицией, в третьих случаях – волей большинства, в четвёртых – элитарностью (благородностью) власть имущих, и в любом случае связана с потребностью защищаться и бороться с отщепенцами. Но даже последний случай (случай превосходства благородства) – это не случай фашизма. Во всех приведенных случаях существуют некие идентифицируемые признаки – право родства, образованности, большинства и т.д. Фашизм же отметает все однозначные признаки: он, в сущности, освящает право на узурпацию власти и на её произвол. В этом смысле ликторская связка в фашизме не является символом права на насилие, а сама по себе является источником права насилия. Это всё равно, что декларировать, что буква «А» не является символом соответствующего звука, производимого человеческим горлом протяжённо без использования каких-либо препятствий языком, губами, зубами и т. д., а сама по себе является звуком. В определённом смысле, если общество отказывается от живой речи, то роль буквы как символа перестаёт иметь значение, а буква имеет смысл только в рамках искусственного образования разнообразия знаков. Может ли такое иметь место в искусственных языках? Да, может! Но сталкивается с двумя естественными трудностями. Первая: должно ли это означать, что те, кто не желают отказаться от живой речи, должны быть исторгнуты обществом, быть объявлены вне закона, выселены или уничтожены? Если нет, то для них буква продолжает оставаться всего лишь символом звука и противоречит правилу, что состав букв определяет состав звуков (или любому другому правилу первенства букв, вплоть до введения произвольного состава букв вне связи их с какими-либо составами звуков). Вторая: письменность, оторванная от локуционной составляющей живой речи, более эффективно организовывается идеографическими средствами, то есть задание разнообразия знаков посредством произвольного сочетания базового алфавита более эффективно идёт по пути иероглифическому, чем по пути произвольного алфавита, а последний путь, соответственно, – неэффективный путь.

В этих примерах с алфавитом мы уже затронули и иллюстрацию тех идей фашизма, которые предшествуют по порядку номеров 13-ой идее фашизма. И надо признать, что идеи с 10-ой по 12-ую значимы для фашизма, но они, будучи как бы ещё республиканскими, становятся в полной мере антиреспубликанскими при укомплектовании их 13-ой идеей. При этом 10-ая идея заслуживает особого внимания, если говорить об украинском варианте фашизма. Дело в том, что утверждение, что не нации создают государства, а государства создают нации – это мысль, являющаяся одним из главных идеологических водоразделов между фашизмом и иной республикой. Кто что в действительности создает, конечно, сложно определить однозначно, и потому, видимо, следует признать, что влияние на формирование государств и наций обоюдное. Но вот такая фашистская категоричность, во-первых, как очевидно для любого республиканца ошибочна (достаточно вспомнить очень показательный пример с евреями, а современные многонациональные государства демонстрируют как минимум нетождественность понятия этноса, национальности и политической нации), а во-вторых, отрицает право наций на самоопределение. Однако, если она верна, то не только русские Украины лишены права на самоопределение, но и украинцы обрели государство в 20-ом веке совершенно противоестественно, – в этом и смысл украинского фашизма: воспользовавшись правом на самоопределение, после этого кардинально поменять правила игры. Поэтому украинское государство не только состоялось, но и сразу проявило признаки фашиствующего. Это можно утверждать и благодаря тому, что 10-ая идея фашизма о том, что не нации создают государства, а государства создают нации (а это уже высокий уровень – как мы видели идеи фашизма, хоть и не представляют строгой системности, но упорядочены не произвольно, и те из них, что имеют порядковый номер выше седьмого, – уже все отчётливо отличают фашизм от наборов идей иных республиканцев), отчётливо проступает во многих статьях Конституции Украины. Именно в Конституции Украины проглядывает и идея, условно говоря, оторвать алфавит от звуков, и идея нивелировать часть общественных структур. Кроме того, 10-ая идея является той колонной, на которой достаточно удерживается крыша 8-ой идеи – идеи значимости исключительно государства над всеми остальными формами объединения людей. Вот, допустим, дело коснётся организации дачного кооператива. Всем как бы очевидно, что дачники организовывают дачный кооператив, а не дачный кооператив продуцирует дачников. Вроде бы всем понятно, что автолюбители создают общество автолюбителей, а не наоборот; что филателисты собираются в общество филателистов, а не общество филателистов первично. Но вот находятся те, что способность этих сообществ содействовать распространению тех или иных идей, увлечений, навыков и т.д. (ведь при наличии сообщества филателистов распространение этого увлечения становится более широким) подменяют их первичностью по отношению к этим идеям, увлечениям, навыкам. И как это закрепить, одержав победу над теми, кто считает обратное? Очень просто: надо постулировать это для случая предельного обобщения гражданской кооперации (то есть государства, поскольку оно ведает вопросами легитимности вообще, а соответственно и всех этих дачных кооперативов, профсоюзов, партий, общественных движений) и удаления от отдельного гражданина. Также фашисты понимают, что не следует одурачивать тех, кого одурачить невозможно, поэтому можно всем сказать, что нет борьбы интересов, но хозяева соседних государств в этот тезис не поверят, не доверятся ему, – то есть эту борьбу интересов можно и надо задекларировать, а всех своих подчиненных подчинить правилам этой борьбы (идея № 11). И провозгласить идею (12-ая идея), что только в государстве есть личность, воля вообще и воля к борьбе. И всё! И нет больше любителей марок или частных автомобильных поездок: марки собирают только в рамках воплощения идеи государства (это ж государство эмитирует марки и по маркам, допустим, можно изучать историю государств – не надо критично подходить к этим тезисам и искать какие-либо ложные эстетические причины собирания марок, интерес к маркам с животными или маркам-гравюрам и т. п.), а на автомобилях ездят только для оживления транспортных артерий государства (вы ездите для реализации частных интересов? – вы ошибаетесь, поскольку все частные интересы подчинены общему государственному интересу, интересу личности государства-нации!). 12-ая идея фашизма – это самое важное для антифашистов, пожалуй, отличие фашизма (13-ая идея только закрепляет 12-ую и усиливает её негативное содержание): не государство для граждан, а граждане для государства! Вы думаете, что государства возникают для организационного сопровождения получения и увеличения пользы граждан? Вы ошибаетесь, согласно идеологии фашизма всё наоборот. И если Читатель понимает, что это абсурд, то Читатель должен понимать, что если абсурд де-факта существует и воплощается в естестве, то есть существует подвох в декларируемой конструкции, то в этом есть какой-то фокус. И вот тут надо понимать, что фокус заключается в несамостоятельности фашизма, а в подчинённости фашизма чему-то другому, поскольку в действительности есть субъекты, которые обладают интересами и инспирируют своими интересами интересы государства: фашизм выступает идеологией обмана, в котором всё поставлено вверх ногами, но только потому, что есть те, кто хотят прочно стоять на своих ногах за чужой счёт. Когда кто-то кричит «Дойчланд убер алес» или «Украйина понад усэ», то он просто не понимает, что его Дойчланд или Украйину кто-то прихватизировал, что и стало причиной того, что есть потребность в таких криках.

В итоге, как думают сознательные конструкторы фашистского государства-нации: получаем интересную и продуктивную комбинацию: мы постулировали, что не граждане создают государства (государства – это выразитель общих интересов граждан, что наглядно показывают полисы эллинов, которые ещё понимали в этом толк, и которые не создавали государств по признаку языковой или религиозной общности, а в современном мире это демонстрирует, например, Сингапур или Сан-Марино – за этими государствами не стоят «национальные» интересы, но поскольку в современном обществе и так распространена идея отказа гражданам в праве свободно создавать государства и только нациям ещё скрепя сердце общественное мнение разрешает создавать государства, то фашисты бьют сразу по этому праву, отказывая и этносам в праве создания государств), а государство создаёт граждан; и постулировали главенство государства над всеми остальными объединениями граждан, задав тем самым возможность использовать универсальный предлог вмешаться в любое объединение, обличив его, распустив или поставив на службу собственных интересов; постулировали также то, что борьба интересов осуществляется исключительно между государствами; и постулировали, что интересы граждан – это функция от интересов государства, а не наоборот. Ну, и закрепляет это всё постулирование насилия как источника права – всё с республиканской идеей покончено более коренным образом, чем в бессрочной диктатуре Цезаря или в принципате Августа. Идея республики, как видим, умирает в фашизме, как говорится, воплощая тезис, что всё умирает в ходе трансформации в собственную противоположность.

Подписывайтесь на наш канал в Telegram