В чем сходство России XXI века с Византией XI века?

В чем сходство России XXI века с Византией XI  века?

В процессе изучения источников для разработки настольной игры посвященной Византии на определенном этапе возникла необходимость сформулировать, в чем актуальность опыта Византии империи для нас сегодняшних? Итогом этих размышлений стал небольшой материал, который хотелось бы предложить вашему вниманию. 

Византия просуществовала очень долго ? 1123 года и 18 дней ? и не сразу стала собственно «византийской». (Интересующиеся историей знают, что сначала  была Восточная Римская империя, что сами византийцы никогда себя так не называли, а самоименовались «ромеями», т.е. «римлянами» по-гречески, что «Византий» был город, на месте которого император Константин основал столицу - «Новый Рим», а определение «Византийская империя» ввели в оборот позднейшие историки и т. д.).

Если на временной шкале исторической протяженности Византийской империи искать отрезок, приемлемый для  сравнения с нынешней Россией, то наиболее подходящим для такого опыта, как нам кажется, будет период с XI-XII век ? от Македонской династии до эпохи Комнинов включительно. Конечно, невозможно сравнивать столь крупный временной отрезок с нынешней данностью протяженностью в 10-15 лет.  Пусть это крайне некорректно, но давайте попытаемся в качестве игровой задачи набросать некоторые исторические параллели и аналогии. Осталась далеко в прошлом Восточная Римская империя (Российская империя), распалась на независимые области огромная держава Юстиниана (Советский Союз) ? это с одной стороны. С другой, преодолен период смут (перестройка и 90-е годы), Болгария и Сербия (образно «византийская Украина») возвращаются под руку Константинополя (Москвы), укрепляются причерноморские колонии («Крым наш»), западное рыцарство (НАТО) собирается в крестовые походы, всячески науськиваемое Ватиканом (США).  Кому не нравится мой вариант, те могут перераспределить параллели и вызовы на свой вкус или, например, для полноты картины добавить торговые корпорации венецианцев и генуэзцев (Евросоюз).

На самом деле сходство современной России и Византии XI-XII вв. гораздо глубже, нежели притянутые нами за уши, абсолютно несерьезные аналогии. И это сходство проявляется, прежде всего, в таких ключевых как для византийского, так и для российского общества категориях, как правитель (Василевс в Византии, Президент в современной России) и элиты.

Власть  Василевса, как это ни странно звучит, подобна во многом власти Президента в России. Император Ромеев  Василевс отличался от современных ему и позднейших  верховных правителей,  царей, королей и императоров тем, что был, по сути, «верховным чиновником» на троне. «Дело в том, что священной была не персона властителя, а его должность» (С. Иванов). «В Византии на уровне политической доктрины отсутствовало престолонаследие, существовала так называемая вертикальная мобильность населения, т.е. теоретически, а иногда и на практике, каждый человек мог стать императором» (К. Хвостова). Василевс, с одной стороны, сочетает в своем лице автократическую полноту власти (все прочие политические институты не более чем полезные или декоративные инструменты его личной власти), с другой, остается «чиновником на троне». При сильном Президенте Василевсе успешно решаются геополитические задачи, нейтрализуются или минимизируются внешние угрозы, твердой рукой удерживается в допустимых пределах алчность магнатов (знати), развивается производство и сельское хозяйство, наводится порядок в налогах и последовательно проводятся прочие социально значимые мероприятия по повышению благосостояния населения.   Но если у Василевса недостает личного авторитета, воли, политического чутья и таланта балансировать на противоречиях элит, то довольно скоро он  может оказаться в полной изоляции, от которой остается совсем короткий шаг до свержения и замены на другую, более удобную и приемлемую фигуру. В Византии XI-XII вв., как и в истории России  XX-XXI вв., то или иное лицо оказывается на вершине власти всегда не очевидным и предсказуемым способом, т.е. не по праву наследования и не по итогам  прозрачного механизма выборности. И смена власти, в отличие от  передачи трона законному наследнику или будничной передачи верховного поста выборному победителю, здесь всегда опасна для судьбы империи, трагична и непредсказуема.  Каждый толковый, талантливый, сильный правитель – огромное везение, которое в любой момент может завершиться полным крахом, если на вершине оказывается искусная в придворных интригах, но совершенно не пригодная к управлению империей фигура (здесь можно привести множество примеров из византийской истории, но для современника достаточно напомнить М. С. Горбачева).  «Как известно, ? отмечает крупнейший византолог Федор Успенский, ?  отсутствие точного закона престолонаследия не раз ставило империю в крайне опасное положение, но нельзя отрицать, что это же обстоятельство часто открывало дорогу к власти самым способным государственным людям».

Однако даже «самый способный государственный человек», оказавшийся на вершине власти в самой огромной по протяженности империи, немногое сможет, если не найдет способов держать под контролем, учитывать интересы и играть на «сдержках и противовесах»  двух основных политических сил византийского общества ? «военных» и «чиновников», называемых общим термином «динаты». Современные исследователи подчеркивают узость слоя  византийской аристократии, состоящей из нескольких сотен влиятельных семей, при значительной размытости и нестабильности тех социальных прослоек, которые можно отнести к «среднему классу». «В основу иерархии византийской знати были положены не ленные права и родовитость, а служебное положение, что соответствовало вертикальной мобильности византийского общества».  Не аристократическое происхождение как таковое, а связь с государем определяло место в иерархии рангов (А. Каждан). По словам А. Каждана «В новеллах императоров X в. население предстает состоящим из динатов (могущественных) и «убогих» (бедняков или трудящихся)». Динатами названы те, «кто располагает средствами и кто вместе с тем располагает административной властью». Динаты ? военная знать, «силовики» с одной стороны и высшие чиновники, синклит, тесно связанные с торговой верхушкой (бизнесом) с другой, ? две ключевые, постоянно конкурирующие за влияние на первое лицо силы, требовавшие со стороны правителя постоянного контроля  и внимания. Василевс и динаты нуждались друг в друге, и от возможности консенсуса этих главных политических сил зависела судьба империи. Искушенный царедворец и ученый монах Михаил Пселл (XI в.), переживший не менее десятка правителей, несомненно, знал, о чем говорит, когда писал, что «царская власть держится на трех опорах: народе, синклите и войске».

Отличительные черты (типы поведения), которыми советский византолог А. Каждан наделяет  военную и чиновную элиты византийского общества XI-XII веков, без купюр могут быть отнесены на тысячелетие вперед и приложимы к нашей реальности. «Индивидуалистическая осторожность (…) отвечает характеру византийской чиновной знати, воспитанной в атмосфере общественной нестабильности, сделавшей эгоистическую осторожность нормой и склоняющейся перед идеей автократии». И наряду с этим ? военный, «рыцарский» идеал поведения, отваги, сочетавшейся со знанием и вместе с тем с личной верностью.

Обобщая исторический опыт Византии, историк Г. Литаврин пишет: «Вряд ли какая иная страна средневековой Европы (может быть за исключением Древней Руси) выдерживала, нередко напрягая все силы, столь интенсивный каждодневный натиск многочисленных врагов». Военные угрозы, опасность развала страны, политические и экономические кризисы выработали у византийцев особый христианский стоицизм, емко выраженный фразой военачальника и царедворца Кекавмена (XI в.) и как никогда уместный сейчас: «Молись, дабы не впасть в искушение, а впав в него, держись без дрожи».

Алексей Виноградов

Игростудия «Кубики»

Подписывайтесь на наш канал в Telegram