Ваххабизм в России: трудовые мигранты угрожают безопасности страны

Предыдущие части:
1. Ваххабизм в России: зачем россияне едут на джихад?
2. Ваххабизм в России: как "Исламское государство" вербует россиян
3. Ваххабизм в России: "Исламское государство" - лучший подарок для российских спецслужб

Так уж сложилось, что религиозный экстремизм в России неизменно ассоциируется с выходцами из регионов Северного Кавказа, что объясняется еще живой памятью о двух чеченских кампаниях и регулярных сводках о ликвидации боевиков в Ингушетии и Дагестане. Только во время второго президентского срока Владимира Путина экспертное сообщество было вынуждено отказаться от устаревшего подхода к оценке террористических угроз в России, и признало, что под влияние исламского фундаментализма попадают мусульмане из других регионов, в частности ваххабитское движение Поволжья по степени активности ничем не уступало своим южным соседям. И лишь сравнительно недавно пришло понимание того, что идеи исламского фундаментализма находят живой отклик как среди этнических русских, так и в среде трудовых мигрантов из бывших советских республик Центральной Азии. Известно об этом было давно, еще со времен советско-афганской войны, однако, как это обычно и бывает, полное признание наличия проблемы оттягивалось до последнего.

Одним из первых и наиболее известных случаев участия выходцев из Центральной Азии в российском ваххабитском движении стала история гражданина Узбекистана Алишера Усманова. У себя на родине Алишер являлся членом террористической группировки «Исламское движение Узбекистана», которая не так давно приняла присягу «Исламскому государству». В рамках своей деятельности Усманов вербовал прихожан своей мечети (имамом которой он являлся) на джихад в Чечню. Спустя год активной вербовочной деятельности Алишер попадает в поле интересов правоохранительных органов и объявляется в международный розыск. Прибежище Усманов нашел в … России. В 1999 году, уже обжившись на месте, Алишер устраивается преподавателем в одно из казанских медресе, где начинает формировать сетевую структуру террористической организации «Хизб-ут-Тахрир», которая в России признана террористической. Имея полный доступ к неокрепшим умам молодежи, Усманов продолжал вербовать местных мусульман для участия в боевых действиях на Северном Кавказе. Лишь в 2004 году старания Алишера были оценены по достоинству правоохранительными органами. В 2005 году Усманов попадает за решетку.

Но о том, что трудовые мигранты уходят в ваххабизм начали говорить активно лишь после резонансного дела гражданина Таджикистана Мурада Магамедова и гражданина Туркменистана Феруза Назарова.

«В апреле 2012 года подсудимый Магамедов переехал в Москву, где устроился на работу товароведом в супермаркете «Ашан», расположенном в районе Алтуфьево. Являясь приверженцем ваххабизма, он, по данным следствия, решил создать в Москве террористическую ячейку для борьбы с «неверными» и «современными порядками». Тогда же, говорится в деле, он вовлек в преступную группу несколько человек, а «активистами», готовыми идти на преступление, по данным следственного управления ФСБ, были Мурад Магамедов и Феруз Назаров. Осенью 2012 года, по данным следствия, они решили совершить теракт в «Ашане». Необходимые инструкции для самодеятельных взрывников они нашли на «тематических сайтах». А уже в октябре 2012 года собрали первую бомбу. Испытать ее они решили в лесу неподалеку от «Ашана». Эксперимент завершился удачно, после чего злоумышленники собрали второе взрывное устройство, предназначенное для подрыва в супермаркете».

Однако «московский процесс» не уникален – спустя год в Ставрополье был арестован гражданин Таджикистана Абдурахим Тошматов. В квартире задержанного было обнаружено шесть шашек, начиненных взрывчатым веществом, исправная граната, боевой пистолет и 50 грамм пластида. В ходе следствия выяснилось, что подозреваемый готовил теракт в центре города на майские праздники.

Но если раньше считалось, что выходцы из стран Центральной Азии, примкнувшие к российскому движению ваххабитов – это исключение из правил, то с началом гражданской войны в Сирии стало предельно ясно, что трудовые мигранты не только попадают под влияние исламского фундаментализма, но и активнейшим образом способствуют его распространению на территории России.

Как показывает практика последних лет, выходцы из стран Центральной Азии оказались плотно интегрированы в систему ваххабитского подполья. В частности, трудовые мигранты демонстрируют высокую активность в деле вербовки своих соотечественников. Необходимо отметить, что салафитские эмиссары из центральноазиатских республик в России имеют почти тепличные условия для максимально эффективной вербовочной и пропагандистской деятельности, что объясняется этническим составом российского мусульманского духовенства. Проблема заключается в том, что вербовщики общаются со своими соплеменниками на родном языке, в то время как имамы являются выходцами из регионов Северного Кавказа или Поволжья. То есть, вычисление вербовщиков из стран Центральной Азии в общих мечетях почти невозможно.

Ситуация с распространением ваххабитских идей в среде трудовых мигрантов весьма красноречива, так как демонстрирует подлинные масштабы поражения отечественного мусульманского сообщества заразой религиозного экстремизма. Так, показательна история гражданина Таджикистана Фархода Халикова, который после непродолжительного пребывания в Тюменской области на сезонных работах вернулся к себе на родину и организовал там ваххабитский джамаат, используя при этом те знания, которые получил в ходе своего пребывания в России. Как отмечают представители мусульманского духовенства из стран Центральной Азии, подобная картинка в своем роде не уникальна – многие выходцы из центральноазиатских республик, никогда не проявлявшие интереса к идеям радикального ислама, возвращаются домой из России убежденными ваххабитами.

Масштабы радикализации мусульманского сообщества стран Центральной Азии можно оценить исходя из количества боевиков «Исламского государства», имеющих при себе паспорта гражданин Таджикистана, Узбекистана, Туркменистана, Казахстана и Киргизии. TheInternationalCrisisGroup (ICG, Международная кризисная группа) приводит следующие цифры: «Согласно оценкам, от 2 тысяч до 4 тысяч граждан Центральной Азии отправились на контролируемые ИГ территории, чтобы бороться за эту группировку или иным образом поддерживать ее». Для сравнения: по подсчетам авторитетных экспертов в рядах «Исламского государства» находится порядка 5 тысяч граждан Российской Федерации.

Фото: Выходцы из стран Центральной Азии в рядах "Исламского государства"

«Вам здесь не рады»

В прошлом материале мы попытались определить основополагающие причины столь масштабной радикализации исламского сообщества на постсоветском пространстве. Позволим себе привести выдержку:

«Базовой и наиболее острой проблемой любого общества, развивающегося в рамках либеральной мировоззренческой парадигмы, является повисший в воздухе запрос на справедливость. В условиях вакуума законности и определенной слабости центральной власти в регионах, где господствует клановая система управления, общество автоматически выдвигает второй запрос – запрос на структуру, которая сможет встать на защиту его интересов. В итоге, довлеющее над молодежью ощущение тотальной несправедливости, ограниченности в возможностях для самореализации и потребность в интенсивной солидарности создает гремучую смесь разочарования и отчаяния.

Ваххабиты, как и другие сектанты, умело используют просчеты государственных структур, профессионально играя на чаяниях молодежи «выбиться в люди» и ощутить себя частью общества. Идеология радикального ислама дает ее приверженцам чувство самоидентификации, принадлежности к глобальной и всесильной структуре, наделенной высшим смыслом, где человек человеку друг, товарищ и брат. Очевидно, что ни одно современное государство ничего подобного предложить неприкаянной молодежи не может. В итоге часть государственных функций берут на себя экстремистские джамааты».

На сегодняшний день реальность такова, что жители некоторых северокавказских регионов и выходцы из республик Центральной Азии на своей малой родине сталкиваются с идентичным перечнем проблем. В частности, тяжелый и непрекращающийся экономический кризис, следствием которого является социальное неблагополучие и прогрессирующий рост конфликтного потенциала, не только толкают людей в объятия радикальных форм ислама, но и вынуждают их искать себя за пределами родного региона.

Вынужденная миграция в более сытые регионы (или страну) так же имеет ряд негативных последствий. Ощущение отчужденности от экономических ресурсов, образовательных программ и желаемой работы вызывает у мигрантов психологический и правовой дискомфорт. Осложняется это неизменной реакцией «принимаемой стороны», которая в обязательном порядке будет напоминать переселенцам о том, что для местных они явление временное и чужое. То есть ни о какой инкорпорации трудовых (и не только) мигрантов в принимаемую среду обитания речи и быть не может. Справедливости ради отметим, что подобные процессы характерны для любой страны, переживающей приток мигрантов.

Защитная реакция «принимающей стороны», отчужденность от социальных и экономических благ новой родины и понимание того, что дома для них высокооплачиваемой работы нет, не оставляет перед трудовыми мигрантами другого выбора, кроме как жить под постоянным психологическим прессингом. И без того непростое положение гастарбайтеров осложняется перманентным пребыванием в правовом вакууме, который поддерживается многочисленными и регулярными взятками представителям правоохранительных структур и миграционных служб.

Пролетарии и большевики XXI века

Исторические параллели, равно как и долгосрочные прогнозы, вещь крайне неблагодарная, однако порою уместная. В случае с трудовыми мигрантами аналогии напрашиваются сами собой – российские пролетарии в предреволюционные годы. И первые, и вторые не обладают никакой собственностью, кроме своих рабочих рук, которые и вынуждены сдавать внаем, обеспечивая тем самым возможность для своего существования. Все по Марксу.

«На площадь приходили прямо с вокзалов артели приезжих рабочих и становились под огромным навесом, для них нарочно выстроенным. Сюда по утрам являлись подрядчики и уводили нанятые артели на работу», - отрывок из книги «Москва и москвичи» за авторством Гиляровского, где автор весьма подробно описывает жизнь российских пролетариев, ничем не отличающуюся от жизни современных трудовых мигрантов.

Фото: Ночлежка трудовых мигрантов, Южное Бутово.

Положение российских пролетариев царских времен и центральноазиатских трудовых мигрантов в юридическом поле идентично – права наличествуют исключительно на бумаге, так как реальным гарантом их правовой защиты в обществе является работодатель.

Живут современные трудовые мигранты примерно в таких же условиях, как и российские пролетарии на стыке веков - съемные квартиры или специализированные ночлежки, где на каждого рабочего приходится чуть более одного квадратного метра. Хозяйство в жилых общинах преимущественно коллективное, ровно, как и форма собственности. Санитарные условия отсутствуют как таковые. Арендатором подобных жилищных ночлежек, как правило, выступают русские, которые, в представлении гастрабайтеров, живут и кормятся с их рук, за счет аренды жилья.

«А кругом пар вырывается клубами из отворяемых поминутно дверей лавок и трактиров и сливается в общий туман, конечно, более свежий и ясный, чем внутри ночлежных домов, дезинфицируемых только махорочным дымом, слегка уничтожающим запах прелых портянок и человеческих испарений. Двух- и трехэтажные дома вокруг площади все полны такими ночлежками, в которых ночевало и ютилось до десяти тысяч человек. Эти дома приносили огромный барыш домовладельцам», - очередной отрывок из Гиляровского.

Взаимоотношения между трудовыми мигрантами и рядовыми россиянами откровенно напоминают взаимную неприязнь пролетариата и интеллигенции, которая на тот момент включала в себя инженеров и врачей. Первые, как уже было сказано выше, воспринимали вторых как паразитов, жирующих за их счет, за счет их тяжелого ручного труда. Вторые, в свою очередь, отплачивают той же монетой, расценивая первых как назойливых граждан второго сорта.

Социальная напряженность в отношениях между трудовыми мигрантами и коренным населением существует в трех измерениях.

Первое измерение – «классовое». Трудовые мигранты вынуждены продавать свою рабочую силу внаем, коренное население ее покупает. У первых за душой полтора квадратных метра в съемной ночлежке, а вторые владеют этой ночлежкой. Первые вынуждены работать в порою невыносимых условиях, вторые пожинают плоды этого труда.

Второе измерение – «национальное». Трудовые мигранты, по причине крайне низкого уровня образования (ровно, как и «профессиональные русские»), переносят свое «классовое недовольство» на национальную почву. То есть, недовольство условиями своей жизни и работы трудовые мигранты объясняют тем, что русские их целенаправленно угнетают. Сами русские, по мнению многих мигрантов – алкоголики, тунеядцы и свиньи, которые совершенно незаслуженно владеют тем, что имеют. Ярчайшей иллюстрацией подобных логических конструкций являются так называемые «русские националисты», - подписчики канала Вестового и читатели «Спутника и Погрома», к примеру - где проблема реставрации «России по-русски» напрямую исходит из проекта советского мультикультурализма, который вот уже третий десяток лет сковывает душевные порывы адептов чистой крови для белой нации.

Третье измерение – «религиозное». Непосредственно религиозный фактор социальной напряженности между трудовыми мигрантами и коренным населением почти полностью отсутствует. Но мы имеем дело с перманентной радикализацией мусульманского сообщества России и активной ваххабитской пропагандой в среде трудовых мигрантов, что ставит религиозный вопрос на одну ступень с «классовым» и «национальным». В частности, гастарбайтеры, попавшие под влияние радикального ислама, принимают на веру пропагандистский тезис о том, что мусульмане мусульман угнетать априори не могут, то есть корень всех проблем заключается в том, что условным хозяином трудовых рук являются кяфиры. Несмотря на то, что подобные оценки действительности крайне далеки от умов основной массы трудовых мигрантов, сам тезис об ущемлении гастарбайтеров по религиозному признаку становится весьма популярным.

Таким образом, «классовый гнет» накладывается на «гнет религиозный и национальный». Согласно мнению лучшего политтехнолога в мировой истории, подобное сочетание является наиболее взрывоопасным. Вне зависимости от оценок теоретических изысканий марксистов первого эшелона, отметим, что в случае с проблемой распространения радикального ислама в среде трудовых мигрантов их концепция нам представляется вполне справедливой.

От дискомфорта к уюту

Социальная несправедливость в обществе, как известно, является той самой питательной базой, поддерживающей и обеспечивающей само существование оппозиции разных мастей. Российский ваххабизм, уже успевший стать субъектом внутриполитического процесса, исключением не является.

Вопреки повестке дня борцов за «нашу и вашу свободу» или адептов движения сибиряков / поморов / казачества, наиболее притесняемым и ограниченным в доступе к экономическим ресурсам и социальным благам классом на территории России являются именно трудовые мигранты из стран Центральной Азии. На уровне официальных властей вопросом гастарбайтеров занимаются немногочисленные федерации и профсоюзы, чья деятельность, как правило, сводится к политизации существующих проблем. Другие ответственные структуры ограничиваются штамповкой квартальных отчетов. Различные программы по интеграции трудовых мигрантов в российское общество продолжают служить интересам ряду заинтересованных лиц, зарабатывающих себе политический капитал на столь плодородной почве. То есть, решением реальных проблем трудовых мигрантов в России занимаются только сами трудовые мигранты. Чем и пользуются большевики нашего времени – ваххабиты.

«Пока государевы мужи хмурят брови на конференциях посвященных острым социальным проблемам, а духовенство демонстрирует полное нежелание «ходить в народ», то есть общаться со своей паствой, радикалы от политики и религии предлагают простые ответы на сложные вопросы. И неприкаянная молодежь, переживающая глубочайший идейный кризис, с большим интересом выслушивает проповеди новых «пророков», каленым глаголом жгущих сердца».

Мы уже отмечали, что российские ваххабиты отличаются от отечественных оппозиционеров наличием стратегического мышления, которое позволяет им работать на местах, напрямую общаться со своей паствой, формировать параллельную юстицию, разрабатывать социальные программы, проникать во властные структуры. В основе всей деятельности наших радикалов от ислама лежит ориентир на результат, а не отчетность для заказчика. Пока Алексей Навальный пытался оценить стоимость коллекции часов Дмитрия Пескова, условные Ровшоны и Ильдусы лично обрабатывали прихожан Московской соборной мечети.

В прошлом году, после принятия решения о продуктовом эмбарго, российские либералы, разливавшиеся по сети с прогнозами о скорых и неминуемых «голодных бунтах», открыто продемонстрировали катастрофически низкий уровень понимания общества, в котором они живут и которое пытаются вывести на улицы. Российские же ваххабиты являются виртуозными профессионалами в области массовой психологии и социологии. Они дают качественную оценку кризисных явлений в обществе, и в своей деятельности отталкиваются от нее, а не от нелепых умозаключений, в которые так хотят верить представители либеральной оппозиции.

Примером системной и грамотной работы с населением, которой так не хватает нашим оппозиционерам, может стать деятельность активистов запрещенной в России организации «Хизб-ут-Тахрир». В частности, подавляющая часть имамов, имеющих принадлежность к данной структуре, превращает подведомственные им мечети в бюро по трудоустройству и поиску жилья для трудовых мигрантов. В небольших населенных пунктах Татарстана центром всей общественной жизни являются не представительства официальных властей, а именно такие мечети, имамы которых выступают в роли второго человека в городе. В итоге, именно подобная форма социальной заботы, включающая в себя бесплатные обеды при мечети и рабочие разнарядки для всех нуждающихся, становится основным вербовочным инструментом российских ваххабитов. Каждый трудовой мигрант, получивший помощь от имама, так или иначе, но приобретает статус его должника, чем тот активно и пользуется.

Расчет российских ваххабитов, работающих с трудовыми мигрантами, оказался верен. Взяв за основу понимание высокой социальности трудовых мигрантов из стран Центральной Азии, которая проявляется в их стремлении сблизиться со своими соплеменниками и единоверцами, российские ваххабиты получили наиболее эффективную вербовочную базу. Идеология радикальных исламистов, которая позволяет обеспечивать ее приверженцам ощущение социальной идентичности и нахождения в сообществе, где мусульманин мусульманину «друг, товарищ и брат», гарантирует непрерывное пополнение рядов ваххабитов за счет трудовых мигрантов.

Продолжение следует...

Подписывайтесь на наш канал в Telegram